Зазвонил мобильник. Мира вздрогнула, встряхнула головой. Достала из сумки маленький аппарат, взглянула на определитель и улыбнулась. Она знала, что абонент ей перезвонит.
– Здравствуйте, Маргарита Аркадьевна, – сказала она в трубку. – Да, сейчас вполне удобно. Маргарита Аркадьевна, я бы хотела с вами встретиться и поговорить. Сегодня. Да… Да… О чем? Разумеется о том, что вас интересует больше всего! Об Ирине! О, прошу прощения! Если вам это больше не интересно…
Трубка быстро застрекотала. Мира слушала, улыбаясь.
– Хорошо. Да, Маргарита Аркадьевна, я приеду. Как я вас узнаю? Вы меня знаете? Прекрасно! Да. Буду через полчаса.
Мира сунула мобильник в сумочку. Чиркнула молнией, остановилась перед зеркалом и внимательно осмотрела женщину в темно-синем брючном костюме. В ушах женщины мерцали бриллианты, такой же яркий камушек сиял на короткопалой правой руке. Мира надела темные классические очки от Max Mara и пробормотала:
– Все бесполезно. Нужен другой манекен.
Вздохнула и вышла из гримерки.
Вернувшись домой…
Вернувшись домой, Алимов торопливо сбросил обувь и, не снимая ненавистный костюм, пошел в зал. Просторная комната с книжными стеллажами и круглым столом в центре, накрытым скатертью, выглядела точно так же, как при жизни матери: уютно-старомодной. Алимов прошелся вдоль разноцветных книжных рядов и безошибочно выделил взглядом потрепанный корешок с прописными буквами: «Сто оперных либретто».
Уселся за стол, нетерпеливо перелистал старую книгу в потрескавшемся картонном переплете, бормоча под нос: «Юдифь, Юдифь»… Нашел нужную страницу, разгладил переплет и ушел в чтение.
Уважение к информации, добытой из книг, Алимову привили с детства.
После школы Вадик шел к маме, в библиотеку, чтобы делать уроки. Элеонора Александровна работала в учреждении с трудным нефтехимическим названием. Иногда нефть отделялась от химии, и тогда начиналось «движение», как говорила мама. Библиотеку закрывали и тоже делили. Столы сдвигали к стенам, пустые стеллажи начинали с жалобным скрипом гулять по комнате, на полу раскладывали старые газеты и сооружали из книжных томов две горы. Только кадка со старым фикусом сохраняла неподвижность и академическое спокойствие. Во времена разделения она служила пограничным столбом между нефтью и химией. К границе относились несерьезно, потому что все знали: через год начнется обратное «движение».
Вадик столько раз помогал расставлять и переставлять книги, что знал их лучше мамы. Когда не могли найти нужный том, обычно обращались к нему. Библиотека была тишайшим местом, в котором ничего не могло случиться. Однако случилось. Тихий домашний мальчик стал читать раз в десять больше, чем следовало.
– Статистики посчитали, что человек читает за всю жизнь примерно три тысячи книг, – сказала однажды Элеонора Александровна. – А ты за год проглотил триста. Ужас! Что с тобой будет дальше?
Однако ничего ужасного не случилось.