Если чуть свернуть от этой тропки,
то его случайно будто встречу.
– Здравствуй, Аня! – Радости нет краю,
взгляд насмешлив и непроницаем.
Так всегда бывает, милый, знаю,
То, что любим втайне, – отрицаем!
Гимназистка рядом с гимназистом,
век двадцатый разменял монету,
и на небосклоне жизни чистом
рок оставил чёрную помету.
Сбудется любовь, и расставанье,
и венчанье, и войны угрозы,
тайной музы свет и ликованье,
Александровского сада розы…
* В Царском Селе в Александровском саду императрицы юный Гумилёв отваживался рвать розы для своей возлюбленной Анны.
«Что роза? Страстности эмблема…»
Что роза? Страстности эмблема,
Века томящая проблема.
Он прав воистину, поэт,
Отдавший сердце своевольно —
Пусть и мучительно, и больно —
За душной розы алой цвет…
«Ты наполняешь душу светом…»
Ты наполняешь душу светом,
Убогий склеп моей души.
И я плачу тебе обетом
В рассветной утренней тиши.
Быть может, в звуках литургии
Небесной, недоступной нам,
Сокрыты таинства благие
И лучезарный дышит храм.
И я молюсь, как жалкий нищий,
Пусть это зна́менье моё
Ответ молитвенный отыщет
В ответ на Божье бытиё.
Бежецк
Крест над церковью вознесён,
Символ власти ясной, Отеческой,
И гудит малиновый звон
Речью мудрою, человеческой.
Н. Гумилев
Там белые церкви…
А. Ахматова
А в Бежецке то солнце, то дожди…
И домики в цветущих белых вишнях.
И полдень небу крикнул: «Подожди!
Отмерь хоть миг, лишь миг мгновений лишних!»
Как всё вдруг сладилось – и день, и час.
Николин день, весь маем напоённый,
благоуханный, верой просветлённый,
он в памяти доныне не угас.
В ограде ждал кладбищенский собор
и, как ковчег над времени потоком,
он всё сберёг в его огне жестоком —
крестов златых и куполов убор.
Там две плиты надгробные – обет*,
потомка долг – под небом почивают…
Там соловей так чудно распевает
да солнце льёт непреходящий свет.
А дальше снова открывался храм,
как чистая душа – в красе и силе,
и тихую молитву возносили
за тех, на ком от века страшный шрам.
И грусть старинных каменных домов
с узорною резьбой на них оконной.
И благодать иконы чудотворной,
чтоб исцелённый стал и благ, и нов.
О Бежецк древний, вещая земля,
храни в веках поэтов русских Слово,
чтобы