Луболо. Не все же им самим рвать и гонять.
Джокетто. Я у тебя, по-моему, о чем-то спросил. Об умеренности. Учат тебя умеренности? Проводят занятия и семинары?
Луболо. Нас учат оказывать первую медицинскую помощь. Некоторые до сих пор считают, что полиция это оплот общества! Общество… где оно сейчас, твое общество? На баррикадах?
Джокетто. Кто-то, возможно, и на баррикадах. А кто-то, может, даже и молится. В нашем мире было немало странностей – из-за неумолимо разширяющегося круга людей-идиотов мне приходилось делать Монтеверди все громче и громче.
Луболо. Знаешь, что самое поразительное? Многие из них рады пришельцам. Спросишь, почему?
Джокетто. Не спрошу.
Луболо. А я тебе отвечу. Они полагают, что им будет лучше – их, видите ли, не устраивал наш мир. И люди здесь сволочи, и цены высокие, и священники продажные, и смысла в жизни нет, и Бог какой-то непонятный. Их все не устраивает. И их социальное положение при этом не играет никакой роли. Одним плохо это, другим то. А лично я считаю, что наш мир был нормальным миром. Не плохим, не хорошим – нормальным. И у меня есть за что его благодарить.
Джокетто. Сегодня я все утро сидел на толчке. С криком. С душой.
Луболо. Я не буду обращать на тебя внимание. Сохраню чувство собственного достоинства, а остальными чувствами обопрусь на самое приятное из того, что дал мне мир. Хотя бы на железную дорогу.
Джокетто. Ты так любишь железные дороги?
Луболо. Я не в том смысле. Когда мне было лет семь, родители подарили мне железную дорогу. На день рождения. Как же я был счастлив… И что бы не происходило со мной потом, я чувствовал, что главное в моей жизни уже произошло. И это событие было хорошим событием. Очень хорошим.
Джокетто. Растрогал ты меня.
Луболо. Неужели тебя можно растрогать?
Джокетто. Оказывается, можно.
Луболо. У тебя, наверно, тоже есть, что вспомнить.
Джокетто. Ну, если прокопать до истоков, то, наверное, есть. Вспомнить, что бы вспомнить… Нелегкое это дело. Сейчас… Нашел. Потерял… Люди с хвостами. Бегут, несутся, преследуют – нет, это обезьяны. На трубу паровоза накинут похоронный венок. Ты – моя прекрасная, я – твой хмурый змей… Об этом и расскажу. Любопытная история. Устраивайся, Инспектор, поудобнее – сам напросился. Тогда я еще был молодым. Я и сейчас вроде как молодой, и молодым уже и останусь, но тогда я был молодым как-то по-другому: я чувствовал, что я молод. Теперь я этого не чувствую. А так как я верю только в то, что чувствую, я не очень-то верю, что я по-прежнему молодой. Следишь за ходом мысли?
Луболо. Слежу. К тому же следить для меня дело привычное.
Джокетто. Значит, так – в тот день, точнее в тот вечер, у меня было назначено свидание с одной очень-очень симпатичной особой. Как сейчас помню, я ей позвонил, и она предложила встретиться. «Побродим по аллеям, послушаем ветер, подержимся для начала только за руки…». Уже стояла осень – холодно. И когда я начал ее ждать,