Когда Нина спустилась вниз, чтобы взять ведро, воду, тряпки, метлу с совком и мешки для мусора, Настасья Петровна уже запихивала в печь пироги. Выпечка в этом доме была всегда вкусной. Даже говорили, будто и познакомились бабушка с дедушкой благодаря ароматному запаху, который долетел, вроде как, аж до соседней улицы. А верить этому или нет, каждый решал сам.
– Ммм, – потянула носом Нина, – чую творожник.
– А то как же, – поставив ухват у печи, ответила Настасья Петровна, – твой любимый да не испечь?
Ещё на столе, ожидая своей очереди, стояли пироги с рыбой, и с грибами, и с брусникой, и с капустой. Расстаралась Настасья Петровна. Очень детей и внуков любила.
– Мам, всё-таки без твоей помощи не обойтись, – сказала Нина, вернувшись на кухню. Она уже затащила оборудование для чистки на чердак и хотела посоветоваться, что всё-таки можно выбросить. – Смогла бы ты наверх забраться? Глянуть там.
– Наве-е-е-рх? – всплеснула руками Настасья Петровна. – Ты чего? Мне, чай, не двадцать лет, чтоб по крышам-то прыгать.
– Ну, так я же помогу тебе. Хоть сама увидишь, что там творится.
Бабушка с недоверием на неё посмотрела:
– Зови, что ли, Федьку с Сёмкой, пусть подсобят.
– Ну, я бы и сама справилась. Ладно, – Нина махнула рукой. – Сейчас позову.
Через полчаса Настасья Петровна, кряхтя и ругая дочку за такие идеи, всё-таки забралась на чердак.
– Мам, да ты у нас ещё ого-го! – улыбнулся Федя. – Всем нам фору дашь!
– Да полно тебе! – проворчала Настасья Петровна сверху. – Вот придумали не дело.
Нина хмыкнула и тоже поднялась на чердак.
– Смотри, мама, сколько тут барахла. Точно можно выбросить половину, а то и всё! Приберусь, порядок наведу. Красота же будет. Да, мам? Ма-а-ам?
Но Настасья Петровна её, кажется, не слышала. Она стояла посередине и медленно смотрела по сторонам, задерживая взгляд почти на каждом предмете. И в её памяти всплывали картины прошлого, сменяя одна другую.
Вот Лёня, её муж, строит баню, а остатки материалов складывает. Говорил, что пригодятся.
А вот они покупают телевизор. Ни у кого тогда ещё таких не было, полдеревни к ним смотреть приходили.
А вот Настасья Петровна, молодая и красивая, везёт коляску, в которой агукает малыш, её любимый Сёмочка. Рядом семенит маленькая девочка Ниночка в платье в горошек, одной рукой держится за маму, а во второй несёт голубоглазую куклу.
– Мама, ты чего? – взяв её за руку, спросила Нина.
Настасья Петровна, словно очнувшись, посмотрела на дочь, а в глазах слёзы застыли. Она достала платочек и утёрла им лицо.
– Почто и послушалась вас! Накой сюда полезла? Память, она такая: то нет её вовсе, а то вон как, – проворчала Настасья Петровна.
– Какая ты у меня, – улыбнулась Нина и прижала