Понимаешь, бессмысленно – просто сгореть:
нам и так слишком мало отмерено жить,
чтоб отчаянно рваться на верную смерть.
Неужели такая наивная ты?
Неужели не видишь коварства огня?
Он заманит тебя из твоей темноты
(он когда-нибудь к смерти заманит меня).
Обожжет мои крылья… Но душу не тронь!
Горьким эхом растаешь в сквозной пустоте…
Почему ты все время летишь на огонь?
– …Потому что мне страшно одной в темноте.
«Я пишу Вам из города листьев опавших…»
Я пишу Вам из города листьев опавших
и спешу сообщить, что последний листок
у дороги прилег, словно путник уставший,
и нечаянно умер…
А может, не то
я хочу написать Вам из осени ранней…
Я хочу рассказать, как в холеных садах
наливаются яблоки спелым желаньем,
словно девичьи груди желаньем стыда.
Из избушки лесной, забинтованной снегом,
я пишу Вам о том, как мне плохо без Вас,
как сейчас я повисла б на шее с разбега,
целовала и гладила бы целый час
Ваши мягкие волосы, жесткие руки…
Я пишу Вам из долгой полярной зимы.
Я пишу Вам, мой милый, из нашей разлуки.
Отвечайте из лета, где встретимся мы.
«Из разлуки и тьмы, из погасшего дня…»
Из разлуки и тьмы, из погасшего дня
мы придумали МЫ из тебя и меня.
Математик-таксист зря не тратил слова,
наше мы разделил без остатка на два.
Твое грустное ТЫ в переулок скользнет,
язычок темноты тебя в щеку лизнет.
А меня отдают в мой заплаканный дом,
где меня узнают после счастья с трудом.
Вот они говорят обо мне за стеной,
что теперь сотворят с непутевой со мной;
может, двери запрут, зарешетят окно,
мою радость сотрут темнотой, тишиной.
А когда все уснут в нашей спальне большой,
будет раненой птицей тянуться душой
из решеток, сетей
к твоим светлым краям,
к половинке твоей
половинка моя…
«Это было не яблоко, был виноград…»
Это было не яблоко, был виноград…
Как Венера своей безупречною статью,
я тебя поманила изгибом бедра
сквозь дрожащее кружево красного платья.
Это было не яблоко, был виноград…
Ты губами срывал наше первое счастье.
Удивленно застыл потревоженный рай,
ощутив глубину человеческой страсти.
И античный твой тополь лоза обвила,
положив свои кисти на сильные плечи.
Прикрывая сплетённые наши тела,
нас хранил над Эдемом склонившийся вечер.
Я хочу умереть, не дожив до утра,
чтоб остаться навек бесконечно желанной.
Мой любимый! Как сладко, как больно, как странно…
Это было не яблоко – был виноград.
«Запутанных