– Эх! Если бы я был писатель! – Мечтал я. – Я бы смог написать большую книгу. И если бы хоть один человек мне поверил – я бы был счастлив. Но я не писатель и не журналист. – Сожалел я.
Но я не унывал и не опускал руки. Я продолжал собирать интересные факты и случаи из жизни людей и своих наблюдений. Я не верил в свою ненужность в этом мире, я не верил и в то, о чем говорил Алексей. Я не хотел быть простым наблюдателем, я хотел помочь тем, кому это еще было возможно. Я был очевидцем реальных событий, которые на земле считали выдумками. Я видел и знал то, что простому человеку было не доступно и поэтому я должен был найти способ донести людям свой рассказ. Донести так, чтобы человек помнил не только о смерти, а и о настоящем, которое готовит его будущие.
Глава 16.
Сегодня утром после традиционного облета города, я остановился во дворе родительского дома. Обычно я пролетал это место и приземлялся на крыше высотного здания, откуда передо мной расстилалась красивая панорама приморского города. Но сегодня меня что-то остановило в знакомом дворе и я, расположившись на детской площадке, с грустью посмотрел на «раскопки» коммунальщиков.
– Ну, как всегда, – произнес я, – идут холода, а мы трубы меняем.
У подъезда остановилось такси и хриплый голос Высоцкого пропел мне в открытое окошко:
«Стал метро рыть отец Витькин с Генкой.
Мы спросили: «Зачем?» – Он в ответ:
Мол, коридоры кончаются стенкой,
А тоннели выводят на свет!» …
Я ухмыльнулся и, глядя на ржавые трубы у разрытого котлована почему-то вспомнил случай из далекого детства.
Это случилось еще тогда, когда мы с родителями проживали в новом районе, на окраине города. Мне было тогда лет девять, а может и того меньше. Помниться за нашим домом укладывали большие трубы, то ли это был газопровод, то ли они были под воду, но диаметр у них был большим, и мы с мальчишками без особого труда пролезали через них, собирая всю ржавчину, хранившуюся у них внутри. Трубы были метров по восемь – десять в длину, но, когда секции начали сваривать между собой, длина трубы заметно увеличивалась. Теперь далеко не каждый мальчишка мог справиться с тоннелем длинною в пятьдесят – шестьдесят метров. Я тоже не решался преодолеть это расстояние, ссылаясь на запреты родителей. Но себя не обманешь и мне становилось стыдно за свою трусость.
Я долго ходил над трубой и, меряя ее шагами, обещал себе, что обязательно пролезу через нее. Каждый раз я оттягивал свою попытку, в надежде, что не сегодня – завтра, ее сбросят в траншею и моим обязательствам будет оправдание. Но время проходило, а труба по-прежнему оставалась лежать на насыпи у траншеи.
И вот однажды, возвращаясь из школы, я заметил, как к траншее подогнали трубоукладчики, а рабочие готовили трубу к спуску. В душе что-то неприятно заныло, и облегченно вздохнуть не получилось. Наоборот – мной овладела непонятная тревога.
– Завтра ее закопают, – произнес я и невесело улыбнулся, – я не выполнил свое обещание. Я струсил. – Упрекнул я себя.
И