На собрании коммунисты задали комсомолу «разгон» скандальный. Мол, опять танцы-обжиманцы, выпивки с поцелуйчиками. Ничего хорошего не делаете!.. Вот кто что-нибудь дельное предложит?..
И наступил мой «звёздный час». Вышел я и всё сказал…
В результате весь прежний комитет «сковырнули». Меня «толкнули» сначала в состав нового. И тут же выбрали первым замсекретаря… К тому же директриса (педагог вокала) очень любила Зою Григорьевну Соловьёву-К., которая в 40 – 50-е годы, обладая замечательным голосом, была ведущей солисткой музтеатра им. Станиславского и Немировича-Данченко. А теперь работала в нашем училище. Это её чувство перешло на Таню (дочь З.Г.). И на меня отчасти…
Шеф – партийный деятель. Секретарь парткома Мос. Гос. Филармонии! Он знал, что ему грозит, если он меня «тронет», а я отвечу (с плёнкой-то!)..
…Понял я это много позже. Лет двадцать спустя. Умудрённый хитросплетениями взрослой жизни…
Ну, что же! Зато, после того неудавшегося «аутодафе», я получил от него за весь дипломный год только один урок! «Ни да, ни нет» – что мне играть для поступления в консерваторию (в письме классу из Нью-Йорка) мне не смогли помочь. Быть может… История, к сожалению, не знает сослагательного наклонения…
Год 64-й
В тот год Шеф гастролировал без остановки. Дал задание на лето. Предупредил, что приедет только на два дня в сентябре. Один день для проверки сделанного самостоятельно и на следующий день – зачёт (типа полугодового экзамена). Он был тогда зав. кафедрой виолончелистов, и все педагоги кафедры (7 человек) ждали его приезда, чтобы выставить своим ученикам полугодовые оценки.
У меня – педагога нет. Осталась за старшего пианистка. Та самая Наташа (Н.Н.). Приходилось искать нам с ней общий язык. Так сложилось, что трое моих студентов-конкурентов остались на второй год и дипломником был я один.
Для летней самостоятельной работы я взял концерт А. Дворжака, 1 часть. А учил по той самой «Школе игры на виолончели», о которой я уже писал. Там подробно рассматривались технические трудности этого концерта. Дело шло на лад, и Н.Н. (истинно творческой натуре) стало интересно со мной работать. Старых обид мы не вспоминали, работали дружно.
Приехал Шеф. В первый вечер он опоздал часа на два (представляю себе, сколько у него было дел!) Начал он заниматься. Порядок был простой – сначала младшие, потом старшие. Полдвенадцатого… полпервого ночи – все успели, кроме меня. (Ох, а ещё метро-то закрывалось в час ночи!) Шеф выходит, говорит:
– А с тобой, Миша, завтра перед зачётом позанимаемся. – Ладно. Пришло завтра.
Все ждут. И другие педагоги ждут. Начало в 4 часа дня. Шеф приехал в полшестого. Когда со мной заниматься?! Зачёт начался…
Я сижу в классе на первом этаже. Там же и Малый зал, где зачёт идёт. Занимаюсь, чтобы руки были готовы. Сначала младшие, потом… Десять часов, пол-одиннадцатого… Приходит Мишка Мильман и говорит: – Шеф передал, что ты играть не будешь… – Как?!! Что дальше?! Шеф уже предупреждал, что за весь нынешний учебный