Глава шестая
Учебный день для Катерины тянулся сегодня мучительно долго. Она переходила из аудитории в аудиторию, слушала лекции, конспектировала, репетировала, но делала это как-то автоматически.
– Уж не влюбилась ли наша Железная Леди? – шутили однокурсницы.
– Не влюбилась, – отмахивалась она. – Не мешайте, я думаю.
– Тихо, девочки, Звягинцева репетирует сценку: великая актриса и толпа.
– Она представляет себя в роли Марии Стюарт!
– Королевы Елизаветы!
Что с них возьмёшь? Молодо-зелено…
Но апофеозом дня оказался приход в институт её квартирной хозяйки. Сперва Катя, чего греха таить, испугалась. Вдруг та пришла жаловаться на Звягинцеву декану? Но хозяйка подозвала её и, пряча глаза, отдала деньги.
– Возьми, ты же вперед заплатила. Я не какой-то там Гобсек, чтобы у бедной студентки деньги отнимать.
Из её монолога следовало, что женщина читала классику, но, видимо, давно.
– И не держи зла. Я сгоряча на тебя набросилась. Всё-таки муж, жалко его, хоть он и кобель блудливый.
Катя пообещала зла не держать. Теперь она могла и с новой хозяйкой расплатиться, и сама продукты покупать, а не у чужого человека на шее сидеть.
Как бы то ни было, в свой новый дом после занятий она торопилась, хотя подруги и предлагали посидеть в молодежном кафе.
Она могла сразу пройти в дом – никаких преград перед нею не было, но на всякий случай всё же стукнула молотком по диску. Хозяйка открыла дверь тут же, будто видела сквозь неё.
– Скорее, мы ждем тебя целую вечность!
– Мы? – Катя приостановилась – Кто это – мы?
– Не буду же я говорить тебе об этом на пороге? Заходи, не капризничай.
За столом в гостиной сидел величественного вида старик с седой шевелюрой и небольшой седой бородкой. Обеими руками он сжимал палку, увенчанную искусно вырезанной головой собаки.
– А вот и наша Катюша, – торжественно произнесла хозяйка.
– Катерина Звягинцева, – представляясь, Катя почему-то присела в реверансе. Оказывается, она так переволновалась, что стала сама не своя. Реверанс, надо же, старьё какое!
– Никодим Аристархович, – опираясь на палку тяжело поднялся старик. Вяземский. – Позвольте вашу ручку.
Он взял Катину руку своей, несмотря на артрит, сохранившей благородную форму, и поцеловал. Кате целовали руки не часто и, наверное, поэтому она смутилась. Сверстники не баловали её такими изысканными манерами. Она увидела и свежие цветы в вазе. Небось, он не думает, что цветы дарить нужно только к празднику 8 Марта или в день рождения.. Правда, и имечко у него – Никодим!.. Пожалуй, не хуже, чем Венуста…
– Никодим, – улыбка тронула губы Вяземского, – состоит из двух частей: победа и народ. То ли я народ победил, то ли он меня. Отец мой тоже над своим именем посмеивался: Аристарх – лучше руководить или лучший