Вероятно, давешнее Гаево приветствие запало ему в душу. Вечером Эпторп не обиделся, видимо, только по инерции. Зато на следующий день головокружение от успехов уступило место практичности, расстройству желудка и новой идее фикс.
Перед первым построением Эпторп сказал:
– Послушай, Краучбек, старина, я был бы очень тебе признателен, если б ты отдавал мне честь всякий раз, когда мы с тобой пересекаемся на территории лагеря.
– С какой это стати?
– Как с какой? Я же отдаю честь майору Тренчу.
– Еще бы ты не отдавал.
– А разница между ним и мною такая же, как между мною и тобой, старина, если, конечно, ты намек словил.
– Эпторп, милый мой, кому отдавать честь, когда и каким образом, нам популярно объяснили в первые дни службы.
– Неужели ты не понимаешь, что я – исключение? В истории полка прецедентов нет. Мы с тобой стартовали на равных условиях. Это было совсем недавно. Случилось так, что я стал лидировать. Естественно, будь у меня несколько лет опыта жизни в высоком чине, мой авторитет сам собой бы за эти годы накапливался. Но я выдвинулся неожиданно быстро. Мне придется первое время всячески укрепляться на новой позиции. Краучбек, пожалуйста, отдавай мне честь. Как друга тебя прошу.
– Извини, Эпторп. Не могу, и все тут. Сам подумай, каким болваном я буду себя чувствовать.
– Тогда хоть остальным мою просьбу передай.
– Ты серьезно? Уверен, что не передумаешь?
– Я на эту тему уже все передумал.
– Ладно, Эпторп, будь по-твоему. Передам.
– Конечно, я не могу приказывать. Преподнеси это как мое настоятельное пожелание.
Эпторпово «настоятельное пожелание» скоро было озвучено в массах, и несколько дней бедняга расхлебывал последствия. Завидя впереди офицера, Эпторп теперь напрягался, ибо не знал, чего ждать. Порой младший офицер отдавал ему честь с серьезнейшим выражением лица; порой проходил мимо, словно вовсе не замечая капитана Эпторпа; порой едва прикладывался к козырьку и бросал: «Привет, дядя».
Де Суза отличался особо изощренной жестокостью. При появлении Эпторпа он совал трость под левую мышку и переходил на строевой шаг, пожирая Эпторпа глазами. Однако, не дойдя до капитана двух шагов, де Суза внезапно забывал о выправке, выказывал огромный интерес к какому-нибудь случайному растению, а однажды рухнул на одно колено и, не сводя с Эпторпа преданного взгляда, сделал вид, что завязывает шнурок.
– Знаешь, дружище, а ты таки доведешь беднягу