Сил не осталось…
Не потому, что Костёр испугался, сейчас ему было всё равно, а потому что на душе вдруг стало невыносимо плохо. Появилось гадливое чувство, будто обокрали, лишили чего-то важного.
Украли детство…
Пришли звёздной ночью, вломились, не спрашивая разрешения, и отняли. Забрали. Вместе с любовью и нежностью родителей, ибо там, где остаются нужда и жалость, места для любви не остаётся.
– Так получилось, – услышал Костёр, но не пошевелился. – Спроси у отца. Сам виноват: собрания, книги.
– Собрания? – поднял парень голову.
– Да. Сначала собрания, затем – митинги.
– Что?
– Они требовали отменить поставки.
– Но…
– На условиях, выдвигаемых правительством.
– И всё?
– Мало? – Безопасник спохватился и убрал платок, словно прилипший к руке и пальцам. – Кроме того, требовали запретить Игру.
Дмитрий промолчал.
– Мне жаль… – мужчина подошёл к столу, и, как показалось Димке, немного боком, наверное, ещё опасаясь, перегнулся и вынул из верхнего ящика чёрную папку.
– Ладно, будем считать, всё выяснили. – Взглянув на Димку, зачем-то посмотрел на свои ботинки и снова уставился на парня. – И ещё… больше никогда не ходи… те к стене. И другу своему скажи. Иначе всё, что случилось с твоими родителями, может случиться с тобой. – И прежде, чем смысл сказанного дошёл до Кострова, и он начал в ярости приподниматься со стула, открыл дверь и вывалился в дымный и душный сумрак цеха.
– Я запомню! – из последних сил крикнул вслед Дмитрий, неожиданно чувствуя себя снова пятилетним ребёнком.
Глава 4
Несмотря на ужасное самочувствие и неспособность сконцентрироваться, с работы Костёр не ушёл. Сам не понял, почему. Или боялся остаться наедине со своими мыслями, или страшился застать дома отца. Умылся в туалете ледяной водой. Ёжась от боли, смыл запёкшуюся кровь. Вздрагивая и не замечая повторяемых вслух «я запомню», рассеянно привёл себя в порядок.
Круглый и Мягкий, то ли понимая, что пришлось вынести при допросе, то ли наоборот, побаиваясь связываться с «заинтересовавшим определённое ведомство гражданином», как сам лично выразился, особо не загружал. Работу дал лёгкую: отправил в гараж кузов длинномеру ремонтировать.
«Подлатать, если можно»…
Дмитрий возражать не стал.
Сначала работать приходилось через силу. Голова гудела от мыслей, туманом забивавших сознание и болью откладывающихся на сердце. Почему-то снова вспомнился подслушанный в детстве разговор, директор школы и странный собеседник. Очки, капюшон… Теперь подозрительный мужчина сильно напоминал отца. Может, поэтому Костров-старший постоянно где-то пропадал? Возможно, он снова был в чём-то замешан?
Много,