А вы как хотели?
«С деньгами плохо, и без них хоть вой», – ввернул бы отец, присутствуй сейчас в студии. Но отца рядом не было, а сидел взрослый парень, даже три (за одним столом), и один из них смотрел на него с презрением. Очевидно, считая трусом, и, наверное, имел полное право (слабакам тут не место), только Димке было глубоко наплевать. Для Кострова студии не существовало. Сейчас он второй день работал слесарем и тащил тяжёлый баллон с пропаном.
Рабочих в цеху немного: воскресенье и уже почти пять. И этот парень… очень торопится и даже спешит. Потому что хочет домой. К жене и недавно родившемуся ребёнку. Потому что выходной, работает он сверх нормы, и один (работать на вальцах одному – серьёзное нарушение), но напарник не вышел, и приходиться рисковать. А на календаре воскресенье, и единственный начальник, шестидесятидвухлетний сухонький старичок, мастер, нарушения не замечает. Никто ничего не замечает – другие тоже торопятся. Потому что выходной, уже почти пять, и нужно успеть выполнить норму. Хотя какая у них, к чёрту, норма, они давно сидят на окладе. Только мастеру, может, и наплевать на оклад и безопасность, но за тем, как выполняется норма, мужичок следит строго. Стоит на втором этаже балкона с противоположной от раздевалки стороны цеха и наблюдает. И, конечно, видит спешку вальцовщика, расстёгнутые рукава фуфайки, фиксирует… Видит, как мимо идёт новенький слесарь, молодой парнишка, провожает переростка взглядом и вспоминает, что у парня в цеху связи (кажется, папа кого-то знает), брыластые брови сходятся на переносице, и незаметно сплёвывает вниз. Запоздало пугается (вдруг внизу люди?), никого не замечает и облегчённо выдыхает. Снова поднимает голову, глаза окидывают цех, замечая, как молодой слесарь, Костров, кажется, фамилия, точно, Костров, уже не тащит баллон с пропаном, а столбом стоит возле вальцов, с лицом человека, увидевшего привидение. И при этом продолжает держать не такой уж лёгкий баллон на весу. И что-то в позе парнишки начинает мастеру не нравиться, но он продолжает пялиться на Кострова, не желая знать, чем вызван проклятый ступор. Опыт… Мастеру шестьдесят два года, и две трети из них отданы производству. Да и не будет ни один человек на свете, если он не какой-нибудь качок или сумасшедший, просто так стоять и держать на весу тяжеленный стальной баллон. Мастер не знает, качок ли Костров (по фигуре можно сказать утвердительно), и никогда не видел медицинской карты парня (устроился по блату), но почему-то уверен: держать на весу баллон этот идиот просто так не станет.
С трудом переводит взгляд на вальцы.
Вальцовщик молчит.
Молчит