– Мы охотно принимаем вашу любезность, но оплачивать обучение сына мы способны сами.
– Конечно, я так и полагал.
Графство Гиос
Столица графства город Гиос
Десятый день лета, на первый взгляд, мало чем отличался от остальных.
Впрочем, нет, всё-таки отличался: во-первых, на улице бушевала сильная гроза; во-вторых, с этого дня Лиас решил не посещать городскую школу. Сколько можно: двадцать один год исполнился. Назидания Червоточины Квика уже порядком приелись, а больше из храма науки вынести было нечего. Учили считать и писать – ну и, конечно же, уважать старших. Чего ещё-то?
Да и Этчеверрия был не в восторге. Смертные, по словам мастера, получив знания, используют их только для совершенствования оружия. Бред какой-то.
Навязчивый текст детской считалки снова посетил его, напоминая обо всём, что было ему мило в прошлом:
Белый маг на твоём пороге,
Чёрный священник просит денег,
Серые люди протянут ноги,
Зелёные эльфы все бездельники,
Жёлтые гномы копают землю…
Выходи – тебе я внемлю…
Ученик мага вздохнул. За окном чёрное грозовое небо прорезала яркая вспышка света, и мир тут же содрогнулся: кто-то задействовал раскатистый гонг. Пузатый приживала
– кот Ксенофонт – испуганно вскочил с дивана и попытался запрыгнуть человеку на колени.
Без предварительного разбега, которым хитрюга в последнее время бессовестно пренебрегал, затея была явно обречена на провал. Он так и остался у подножия обитого велюром кресла, скорчившись и мяукая.
– Что, усатая зараза, разъелся? – Лиас брезгливо посмотрел на кота. – Говорил тебе: не тронь говядину. Так нет же, сразу всё слопал, а запас, между прочим, на неделю.
«Зараза» опустил морду: мол, раскаиваюсь, но ученик Белого понимал: принеси прямо сейчас говядину, и Ксенофонт сожрёт… За окном снова полыхнуло. Кот боязливо прижал уши.
– Ладно, так и быть, на этот раз я тебя подниму, однако предупреждаю: потолстеешь ещё – скажу мастеру, что ты мышей не ловишь, да ещё и нахально объедаешь нас.
Лиас двумя руками – одной ему было не справиться – схватил своего мурлыкающего собеседника и торжественно водрузил себе на ноги. Ксенофонт тут же устроился поудобнее и затянул песню.
Лиас погладил лентяя. Оба долго глядели в окно, за которым шёл мощный летний ливень.
Тугие, тяжёлые струи воды бились о стекло и тут же разлетались в стороны. Они убаюкивали не хуже, чем равномерные попытки капель прорваться через крышу в гости. Юноша слушал эту симфонию в исполнении природы и рассуждал о наболевшем.
«Мастер говорит: никто не виноват. Да и Эйтр зла не держит. Оба верят, что я чист, ни при чём, случайность. Может, и так… Эйтра жалко вдвойне. Я – сволочь. Ведь никому не рассказал, что велел брату охрометь на холме.