– Привет, детка! – проорал Лепски. – Я дома! Что у нас на ужин?
Кэрролл лежала на диванчике, сбросив туфли и закрыв глаза.
– Тебе обязательно кричать? – жалобно спросила она. – Я совсем без сил.
Лепски вытаращился на нее:
– Ты что, трусцой весь день бегала?
Обычно в этот час Кэрролл суетилась в кухне, готовя ужин. И Лепски испытал потрясение, увидев ее лежащей на диванчике, в прострации.
– Лепски, бывают моменты, когда мне кажется, что ты тупица, – колко произнесла Кэрролл. – Я организовывала наш отпуск и, позволь заметить, провела за этим занятием целый день.
– Ага, молодец. Что на ужин?
Кэрролл сверкнула глазами:
– Ты можешь думать о чем-нибудь, кроме еды?
Лепски осклабился:
– Ну, есть еще кое-что, детка, но ты ведь, как обычно, скажешь: не сейчас, позже. Так что на ужин?
– Понятия не имею. Я весь день провела в «Американ экспресс», и я устала.
Лепски поглядел на жену, а затем, распознав определенные признаки, решил, что ситуация требует мягкого и деликатного подхода.
– Бедная крошка. Весь день, значит? И как все прошло? Что тебе удалось сделать?
– У Миранды были свои идеи, а у меня свои! – воскликнула Кэрролл. – Мне никак не удавалось вбить в ее бестолковую голову, что мы хотим путешествовать первым классом. Она все твердила и твердила мне о чартерных рейсах.
– Ради бога, а чем плохи чартерные рейсы?
– Лепски! Это будет всем отпускам отпуск! Мы полетим первым классом!
– Прекрасно… прекрасно. Ага, ты права, детка. – Лепски переступил с ноги на ногу. – А что на ужин?
Кэрролл села, ее взгляд предвещал грозу.
– Я не знаю! Мне плевать! Если ты спросишь еще раз, я с тобой разведусь!
– Не знаешь, значит? Ладно, давай выпьем. – Лепски подошел к бару. Он открыл дверцы, а потом обернулся. – А где моя «Катти Сарк»?
– Может, сядешь и послушаешь, как мне удалось все устроить? – спросила Кэрролл, и ее тон вдруг сделался извиняющимся.
– Где моя «Катти Сарк»? – прорычал Лепски.
– Ты в состоянии думать о чем-нибудь, кроме еды и питья? Ради бога, присядь и дай рассказать, как мне удалось все устроить.
Лепски сверлил жену обвиняющим взглядом.
– Ты ходила к этой старой пьянчужке Мехитабель Бессинджер, и ты отдала старой лгунье мою «Катти Сарк».
К его изумлению, Кэрролл выглядела сконфуженной.
– Слушай, Том… Прости за твой скотч. Не стоило мне ее навещать. Я пришла к выводу, что ты прав. Она действительно слишком много пьет.
Лепски вытаращился на нее, разинув рот.
Уже много лет Кэрролл доверяла словам этой ясновидящей, крупной чернокожей старухи, которая предсказывала