Моя боль была другая: всё внимание сконцентрировалось на чувстве вины, которым я отравляла себя каждую минуту.
Герман отпустил подбородок, но моё лицо замерло на том же уровне, на котором его оставила рука Германа. Он убрал волосы с моего плеча и снова приблизился к уху.
– Я хочу, чтобы вы осознавали, насколько пуста будет моя жизнь без вас. Я прощаю вам все пороки. От вас только требуется быть верной женой. В вашей верности я не сомневаюсь. Но ваш долг – подарить мне наследника… Что движет вами? Почему вы никак не хотите исполнить свой долг?! – почти не прерываясь, на одном длинном выдохе прошептал он, иногда касаясь тёплыми губами мо́чки уха.
– Я не могу… – честно ответила я, сдержав крик желания. Его голос доходил до самых нервных окончаний, разжигая мой огонь.
Наши души одновременно вышли из тел и соединились: как будто редкий старинный ключ после долгих поисков нашёл свою замочную скважину. Дверь отворилась, наружу вылились чувства.
Я видела его душу, потому прощала ему всё, что он делал с моим телом. Он тоже видел мою душу, хоть и не понимал этого. Хотел быть строгим и жестоким, но каждый раз поддавался слабости…
– Вы можете рассказать мне всё.
– Я не могу… – повторила я.
– Зои, вы сомневаетесь в моей любви?
Я молчала, сцепив зубы.
– Отвечайте, – он продолжал шептать на ухо. Шёпот был настойчив и строг, и это возбуждало ещё больше.
– Я не могу любить никого иного. И вы тоже. Я знаю.
– Ох, моя строптивая женщина!
Мои ноги подкашивались. И если бы Герман всё ещё не держал меня за запястье – я бы опустилась перед ним на колени, обессиленная и готовая покориться.
Он чувствовал моё желание. Герман ещё раз убрал волосы с моего плеча, томительно касаясь его пальцами. Потом отпустил моё запястье.
Я не упала – выстояла.
Я знала, чего он ждал. Сама медленно приблизилась к нему и прикоснулась двумя ладонями сразу к его колючим щекам. Я тоже медлила, растягивала ожидание, потому что знала, что он жутко возбуждался, когда я целовала его сама.
Собрав всю страсть на кончиках искусанных до крови губ, я передала её ему.
Одной рукой Герман обхватил меня за талию, не касаясь ран на спине, но всё равно причиняя боль, потому что кожа напряглась и растянулась, разрывая зажившие корочки. Другую руку он запустил в мои локоны и за затылок приблизил лицо ещё ближе к своему.
Я жадно цеплялась за его губы. Ведь это мог быть наш последний поцелуй.
Но он хотел не только поцелуев…
Я отстранилась от его губ, облегчённо выдохнув, спустила руки на плечи, проводя кончиками пальцев по напряжённой шее, едва касаясь. Я дразнила его, в то время как пальцы нерешительно дрожали.
Герман стянул мои волосы на затылке.
Я стала спускаться ниже,