– Ты не участвуешь, а я поддерживаю все его антиправительственные дела, что он делает. У нас с ним общие взгляды, но это нас не сближает. Он, что называется, ушел в себя. Не сказал бы, что он вынашивает идею всеобщей революции, но что-то недоброе в его голове есть – это факт. Я с ним два месяца толком не общался. Если звоню – нет времени на разговоры. Зайду к нему домой – две минуты постоит со мной у двери и после разговоров а-ля «как дела», говорит, что сильно занят и уходит. Хер его знает, что за знакомые у него завелись и с кем он вообще дела свои делает.
– То, что у него есть знакомые среди криминала это не новость для меня. Думаешь, можно завязать с наркоторговлей, сутенерством и всем остальным, чем он промышлял после школы, и навсегда разорвать отношения с теми, с кем крутил эти дела? Конечно, нет, нельзя! И в политику они все лезут – такое же у него окружение из этих оппозиционеров, как и он сам. А что он меньше времени проводит с теми, кого называл друзьями – с тобой в том числе – пофиг. Забей.
Костя скрестил руки на груди и грустным взором уставился в стол. Павел сидел напротив и ждал, когда этот сентиментальный парниша вернется из своих раздумий. Костя всегда был ранимым, все воспринимал близко к сердцу. Из всей компании, в которой он вырос, он был самым добрым человеком. Никогда не был против веселья, но он единственный, кто всегда уходил, когда начинали обсуждать план чего-либо незаконного (даже Павел по молодости участвовал в уличных грабежах и квартирных кражах).
– Неправильно это все. – Лишь обронил Костя.
– Ой, Тэрч, ну посмотри на это с другой стороны. Зная, какого типа люди могут себе позволить в наших краях «Гелик», ничего плохого не вижу, что они переубивают друг друга в своих гангстерских разборках.
– Делом этого покойника займется кто-то другой, и ничего в итоге не изменится. На улицах без них хватает насильников, продажных судей, ушедших от правосудия убийц и прочих мразей. Вот с ними стоит расправляться.
– Думаешь, – продолжал возражать Павел, – на место продажно судьи не посадит другого?
– Ну, я бы на месте назначенца трижды подумал бы, стоит ли принимать предложение занять должность, зная, по какой причине она освободилась. Но к чему я – хватает на земле нелюдей, кто не имеет право продолжать жить.
– Костя, такие были, есть и будут. И ничего нельзя с эти поделать.
– Можно. – Костя сделал паузу и перешел на шепот. – Хочу открыть тебе один секрет. Никому его еще не рассказывал. Ты – единственный человек, которому я могу доверять. Если проболтаешься, мне не жить. Хотя и не захочу я жить, зная, что я потерял своего последнего настоящего друга.
– Если есть сомнения на мой счет, можешь не рассказывать.
Прошло уже пятнадцать минут, а он все никак не мог осознать, что же в действительности произошло. Он сидел на корточках, забившись