– Такова цена феминизма, – резюмировала Андреа. – Из-за него наша страна и летит ко всем чертям.
– Да, да, – заворковали женщины, окуная губы, точно маленькие клювы, в чашечки с кофе.
Байрон шепнул Дайане, что хорошо бы сейчас отсюда уйти, но она лишь молча покачала головой. Ее лицо было совершенно непроницаемым, глаза казались стеклянными.
– Вот что случается, – между тем продолжала Андреа, – когда женщины выходят на работу. Мы не можем стать мужчинами. Мы – женщины. И должны вести себя, как женщины. – Она особенно подчеркнула слово «женщины», сильно нажимая на слог «жен», как бы придавая этому слову дополнительное значение: жена. – Первый и основной долг замужней женщины – рожать детей. И мы не должны требовать для себя большего.
– Да, да, – загомонили женщины.
«Плюх, плюх» – это Диэдри бросила в чашку еще два куска сахара.
– Почему это не должны? – раздался вдруг чей-то тоненький голос.
– Простите? – Кофейная чашка, которую Андреа поднесла к губам, так и застыла в воздухе.
– Почему мы не должны требовать для себя большего? – снова послышался тот же тихий голосок.
Пятнадцать лиц мигом повернулись в сторону Байрона. Он покачал головой, желая сказать, что ничего не говорил и никого обидеть не хотел, и вдруг, к собственному ужасу, понял, что тихий голосок принадлежит его матери. Дайана, убрав за ухо непокорную прядь, сидела, вытянувшись в струнку, – так она обычно сидела за рулем «Ягуара», показывая мужу, что полностью сосредоточена на дороге.
– Я, например, не хочу всю жизнь сидеть дома, – продолжала она. – Мне еще очень многое хочется повидать. И когда дети подрастут, я, возможно, снова подыщу себе какую-нибудь работу.
– Вы хотите сказать, что уже когда-то работали? – спросила Андреа.
И Дайана, опустив голову, пробормотала:
– Я только хотела сказать, что это, возможно, было бы интересно.
Господи, что она делает?! Байрон смахнул с верхней губы капельки пота и поглубже забился в кресло. Больше всего ему хотелось, чтобы его мать была такой, как все. Ан нет, она заговорила о том, что хотела бы стать другой, хотя она и без того сильно выделяется среди этих женщин, она даже представить себе не может, насколько она другая. Ему хотелось встать, захлопать в ладоши или даже закричать на мать – просто чтобы отвлечь их внимание на себя.
Между тем Диэдри снова попросила передать ей сахарницу. А мать нового ученика снова демонстративно подняла