Так она и шла, шаг за шагом, километр за километром, волоча обоз с дремлющими детишками. Тяжело было. Казалось, человеческая душа затаилась в ней, отреклась от себя, отступила куда-то вглубь. Движения Ксении были машинальны, размерены, как у заведённого механизма, над которым уже не властны ни усталость, ни боль, ни холод…
– Идти, идти, идти…
Она то тащила сани за собой, то, наклонившись, толкала их в задок, когда уж слишком увязали в высоком сугробе. Иногда ей везло: дорога была обледенелой, ровной, мало занесённой. Тогда санки просто летели, только чуть толкни… А иногда колея была настолько разбита военными полуторками, что Ксения через шаг оступалась в засыпанные снегом ямы и колдобины.
– Надо осторожней… А то сломаю ногу, околеем тут все, – испугалась она.
Стала идти по обочине. Снегу там было больше, но наст держал. Пару раз останавливалась, приподымала тулуп – поглядеть на детей:
– Спят мои кровиночки, как ангелочки… Даст Бог, доедем!
Скоро заломило плечи. Вспотела спина, и тонкая струйка пота защекотала поясницу. Присела. Уткнула нос в ватник…
Навстречу шёл Никита… Он был в белой льняной рубахе, которую она вышила ему к свадьбе – васильками – и в льняных же портах до колен. Никита шёл и улыбался. А на голове у него был венок, тоже из васильков… Оглянулась, а сзади по стёжке Заянка бежит, кричит:
– Мам, я есть хочу! Мам, ты где?..
Это «ты где?!» будто током прошило немеющее сознание! С трудом разлепила глаза.
– Господи, чуть не замёрзла!
Чтобы окончательно проснуться, набрала в ладони снегу, приложила к лицу. Но, стоило закрыть глаза, как сон продолжался… Так хотелось лечь прямо на обледенелую дорогу, поджать коленки, и… гулять там с Никитой и Заянкой по летнему лугу, на солнышко июльское жмуриться.
– Но разве ж можно?.. – ужаснулась она. – Детки ж со мной! – С трудом поднялась.
Заянка и правда высунулась из-под полога, кричит что-то…
– Почуяло сердечко родное, почуяло… Чего тебе, Заянушка?..
– Хлебушка… А ты куда пропала?..
– Да я тут… поспала немного.
– На морозе спать нельзя, замёрзнешь!
– Знаю, милая… Всё знаю!
Ночь кончалась, и надо было искать дневное убежище. Вдали в поле показалась скирда, и она, свернув с дороги, направилась к ней. Подъехала, вырыла в сене большую яму, затащила сани, прикрыла их парой снопов. Теперь можно было и детей покормить. Отломила Заянке чуток чернушки, подумала, – ради такого случая – можно! А так, хлеб только – Васятке…
Заянка ещё немного пошебуршала в санях и затихла.
– Заморила червячка, – сквозь слёзы улыбнулась Ксения.
На следующую ночь было ещё холоднее. Щёки Сюни так