– Зофья? – мягко говорит Дима. – Мой командир задал тебе вопрос.
– Да, это традиционное блюдо, – отвечаю я, заставляя себя снова влиться в беседу.
«Если Абека отправили в Германию, будет ли он знать, как вернуться назад? И в какой части Германии он оказался – ведь это большая страна. Выдали ли ему такую же бумагу, как мне, чтобы он мог сесть на поезд?»
– Мы иногда едим его, когда отмечаем наш праздник урожая, – добавляет Гося, поскольку я молчу. – А еще у нас бывает яблочный пирог и картофельный кугель.[4]
«Мы едим его сейчас, потому что это любимое блюдо Абека», – добавляю я про себя. Мы едим его на дни рождения, и, покупая ингредиенты, я смутно надеялась, что приготовлю холишкес для него. И что Соломон знает, где он сейчас, и Гося приведет его домой.
– Вы давно знаете семью Зофьи? – спрашивает капитан Кузнецов, обращаясь к Госе, которая сегодня куда разговорчивее, чем я. – И кем вы работаете сейчас?
– Я медсестра в здешней больнице. И да, мы с тетушкой Зофьи вместе учились в начальной школе. Зофью я знаю с самого рождения, то есть… – Она толкает меня в плечо, пытаясь вовлечь в разговор.
Не так я хотела провести мой первый вечер дома. Совсем не так.
– Уже восемнадцать лет, верно, Зофья?
Дима смотрит на меня с беспокойством. Он тоже рассчитывал, что этот вечер пройдет не так.
– Прошу прощения, господин офицер, – тихо произношу я. – Просто я очень устала. Возможно, Дима говорил вам, что я разыскиваю младшего брата. Я надеялась, что он будет ждать меня здесь, но его здесь не оказалось.
Капитан кивает мне, но обращается он к Диме, быстро говоря что-то по-русски. Я вижу, что Гося пытается уразуметь, о чем они толкуют, и по отдельным словам в общих чертах понимаю, о чем речь. Командир спросил Диму, был ли мой брат в лагере, как и я, и Дима ответил, что да. Дальше я уже ничего не могу разобрать, пока Гося не переводит.
– Он говорит, что есть организации, оказывающие помощь.
– Я знаю. Я говорила с их сотрудниками и писала письма.
Мужчины продолжают обсуждение, и, когда Гося вклинивается в их разговор во второй раз, в ее голосе звучат напряженные нотки. – Он говорит, что Абек мог оказаться в окрестностях Мюнхена.
Дима и Кузнецов замолкают и смотрят на нее. Командир со смущенным видом говорит мне, перейдя на немецкий: – Прости, что мы оставили тебя за бортом нашего разговора.
– Почему вы считаете, что он мог попасть под Мюнхен? – спрашиваю я.
– Насколько нам известно, в конце войны из Биркенау узников в основном вывозили в два лагеря: Берген-Бельзен и Дахау, – объясняет Кузнецов. – А ближайший большой город к Дахау – это Мюнхен.
– Но почему Дахау, а не Берген-Бельзен? Или же этот лагерь также находится недалеко от Мюнхена?
Капитан явно растерян, но обращается он не ко мне, а к Диме, говоря что-то по-русски. Дима отвечает тихо, почти шепотом,