Я, улыбаясь, пожала плечами и открыла окно.
– Господи! – воскликнула Амели, когда вернулась, – как же холодно! Ты что, совсем с ума сошла!
– Не выпендривайся, – ответила я, бросая ей вещи. – Радуйся, что тебя бужу я, а не твой отец.
– Вот уж действительно, – с кислым видом согласилась она.
Амели оделась и поцеловала меня в щеку. Одной из лучших ее черт было то, что она не могла долго злиться.
Затем она попыталась пригладить свою кудрявую гриву.
– Ничего не получится, – смирилась она наконец и заплела косу.
Я завидовала ее волосам. Мои длинные каштановые волосы выглядели скучно. После того как Амели старательно накрасилась, она бросила мне свой блеск для губ.
Я вздохнула и нанесла его – сопротивление было бесполезным. Амели с первого дня моего приезда была в ужасе, что в свои семнадцать лет я совсем не крашусь.
– Немного цвета лишним не будет, – нервировала она меня. – Так твои глаза будут смотреться гораздо лучше!
– Я лучше подожду солнечных лучей.
Оставалось надеяться только на солнце. Но солнце, к сожалению, кажется, вовсе забыло о существовании Шотландии.
Мы с грохотом сбежали по лестнице на кухню.
– Дождь идет, – угрюмо сказала я, когда мы вышли из дома и сели в машину.
– Ну и что! – Амели толкнула меня в бок. – Ты же не сахарная!
– Почему плохая погода никогда не портит тебе настроение? – толкнула я ее в ответ. – Эх, если бы солнце появлялось чуть чаще. Его не бывает слишком долго.
– Солнце будет, но пока делать мир лучше можем мы сами!
Легко ей говорить, она же всю жизнь провела на этом острове. А я привыкла к другому. Я никогда не видела дождь так часто, как в последние несколько недель. Ладно, Вашингтон не был Калифорнией, но здесь, в Портри, я все время чувствовала себя промокшей под дождем, слабой.
В холле городского собрания Питер уже ждал нас и выдал по стопке флаеров. Наша группа «Дельфин» устраивала серию лекций и семинаров, рассказывающих о выбрасывании китообразных на берег. Мы подготовили информационные буклеты.
Для этого последние две недели мы оставались после занятий, а теперь раздавали листовки и терпеливо отвечали на вопросы.
Через три часа Амели подошла ко мне.
– Ух, если мне придется стоять еще, у меня ноги отвалятся. А от постоянной болтовни у меня уже рот онемел.
Она надула губы, но, как по мне, она выглядела так же прекрасно, как всегда. Даже блеск на губах еще остался, а я свой почти весь слизала.
– Вот какие жертвы приходится приносить ради мира во всем мире, – поддразнила я ее.
Она скорчила рожицу.
– Как ты думаешь, мир переживет, если мы сделаем перерыв и выпьем капучино?
– Вряд ли он вдруг разрушится.
– Вот и я так подумала.
Она взяла меня под руку и потащила к ярко украшенному кофейному стенду.
– Ну что, девочки, как дела? – спросила Софи, жена доктора Эриксона, протягивая нам две чашки капучино из-за стойки.
Софи