Глава восьмая
Текистепек
Ночь опустилась на поселок, гордо полагавший себя центром муниципии. Охранники растворились в темноте. Но арестованные почему-то не воспользовались представившейся возможностью бежать. Их шеф, Джордж Полонски, еще не вышел из здания администрации. Шуршание шин по плохому асфальту известило всех о прибытии какого-то автомобиля. Из него резво выскочил мужчина и поспешно скрылся за дверями конторы, не обратив внимания на археологов.
– Ого! – нарушила молчание Исабель.
– Что? – хором спросили мужчины.
– По-моему, это сотрудник INAH[12].
– В такой час? – присвистнул Фер.
– Похоже, дело серьезное, – вздохнул Беловежский, считавший себя виновником сложившейся ситуации.
– Ну, во всяком случае, это так или иначе близится к развязке, – подбодрила его Иса.
Через несколько минут появились наконец Джордж и последний прибывший. Они, сосредоточенно что-то обсуждая, направились к «пленникам».
– Вот моя провинившаяся команда, сеньор Рамирес, – представил Полонски археологов, и по его тону не было понятно, сказал он это в шутку или всерьез. – Сеньор Рамирес, куратор экспедиции из Института истории, примчался выручать нас. К счастью, он был в Оахаке. Из Мехико мы бы ждали его к утру.
Куратор явно был недоволен, что его выдернули из теплой компании и заставили в ночь ехать за тридевять земель.
– Все обошлось. Вас отпустили, – серьезно произнес он. – Но лучше бы вам не бродить по этой территории. – И совершенно неожиданно он широко улыбнулся: – Ну, шпионы, а теперь по домам и спать!
Пожав руки провинившимся, простившись с Джорджем, он сел в машину и умчался.
– По машинам, – скомандовал Полонски и, легонько подтолкнув, повел к своему джипу Беловежского.
Остальные разместились в мини-вене Фернандо. Все избегали лишний раз показываться шефу на глаза.
Саша обреченно опустился на пассажирское сиденье и с ужасом предвкушал невольное уединение с боссом. Он мысленно сжался в ожидании насмешливой нотации в стиле Полонски, смысл которой сведется к тому, что русский парень Александр Беловежский здесь в экспедиции стал своего рода enfant terrible[13].
Однако Полонски молчал. Саша колебался, надо ли ему извиняться, что все так вышло, или не стоит вообще заводить этот разговор. Но зачем-то шеф усадил его именно в свою машину.
– Да, поздно как уже, – наконец проговорил Джордж, – и совсем темно.
Беловежский что-то невнятно, но утвердительно промычал.
Они ехали по пыльной каменистой дороге, никак не освещавшейся.
– Алехандро, не передвигайся по Мексике в темное время суток, – почему-то посмеиваясь, изрек вдруг Полонски. – Это опасно. Впрочем, как показали сегодняшние события, опасно и при свете дня. Ну-ну, не вешай нос!
И он отечески потрепал Сашу по плечу.
«Сейчас начнется, – недобро подумал тот. –