Особенностью всех фаустовских и фаустианских произведений, заключающих константу вечного сюжета о договоре между человеком и сатаной, является то, что они – более или менее явственно – «окликают» трагедию Гете. Ее отзвуки слышны то как классические вариации на классическую тему, то как вызывающая пародия на первоисточник. Последнее характерно для сочинений об Антифаусте, антифаустовских и антифаустианских героях и персонажах.
Что касается понятий «герой» и «персонаж», то мы используем их при анализе мировой фаустианы как родственные друг другу термины, но не синонимы. Разница между ними обусловлена уже этимологически: если «герой» происходит от греч. herds, что значит «полубог», «обожествленный человек», то «персонаж» – от лат. persona, переводимого как «особа», «лицо», «маска».
Словом «герой» мы обозначаем вершителей главного действия, тех, кто несет основную проблематику произведения, не будучи непосредственно названным Иоганном Фаустом. Наиболее показательными «героями» в таком смысле являются, например, Иван Карамазов Ф. Достоевского, Адриан Леверкюн Т. Манна, Мастер М. Булгакова.
Персонажную же сферу фаустианы, по нашему мнению, составляют герои второго плана, которые также образуют определенную систему взаимоотношений с традиционным сюжетом, но изображаются пунктирно, фрагментарно, поскольку они решают в известной степени прикладную задачу. В романе «Доктор Фаустус» фаустианские персонажи окружают Адриана Леверкюна: они тоже жаждут приобщиться к таинству познания и поэтому несут на себе печать дьявольского искуса. Это Ионатан Леверкюн, Вендель Кречмар, Кумпф и Шлепфус, которые во многом способствуют кристаллизации фаустианского начала души главного героя, выступая в роли его первых совратителей задолго до появления черта. В романе Достоевского о происшествии в Скотопригоньевске подобным «персонажем» оказывается Федор Павлович Карамазов: носитель антифаустианского гена, он награждает им всех своих сыновей.
Русская фаустиана XX в., как впрочем, и XIX в., располагается в русле общей тенденции развития мировой фаустианы. Иными словами, она тоже опирается на «Фауста» Гете как на прото-сюжет; в каждую эпоху актуализирует те содержательные, идейные и поэтические аспекты трагедии, которые оказываются наиболее созвучными времени и (или) личным этико-эстетическим воззрениям писателя; совмещает в себе разные векторы осмысления гетевской трагедии – фаустовский и фаустианский, антифаустовский и антифаустианский.
В истории рецепции «Фауста» Гете в России XX столетия можно выделить несколько