– Ты здесь не потому что нужно переночевать, – поставив кружку, я подаюсь вперед, – за три года такой необходимости не возникало.
– Тогда почему? – сложив руки на груди, он наклоняется, словно с такого угла мои мысли видно лучше.
– Пытаешься спрятаться на виду.
Голова тут же отзывается тупой ноющей болью. Моргнув, трясу, пытаясь отогнать призраков, что так настойчиво разбирают когтистыми пальцами тонкую перегородку с моим прошлым. Знакомый голос, от которого кровь сворачивается прямо в венах, звучит в ушах, словно я слышу его прямо сейчас.
«Сим, ну а где еще я мог наслаждаться таким зрелищем? Важное, детка, всегда лучше прятать на виду».
Задержав дыхание, пытаюсь проглотить воздух. Обманка, которая помогает.
Ни одна мышца на лице Сергея не дергается. Ледяное спокойствие. Его и полиграф вместе с сывороткой правды не расколет. Только вот сейчас он думает, что перед ним убийца. И если пришел за помощью, у меня есть шанс узнать правду.
– А ты в этом спец, да?
Его вопрос я уже практически не слышу. Он доносится сквозь какой-то густой слой, как через кисель пробираются слова. Дернувшись, чувствую, что локтем зацепила что-то, но пальцы просто сжимают голову, пытаясь прогнать ядовитый голос из-под черепной коробки. Не сработало.
Острая боль пронзает насквозь, заставляя ногу зайтись в судороге. Твою мать. Вцепившись пальцами в край столешницы, стараюсь нащупать себя здесь и сейчас, но новая судорога с криком выбивает меня на пол. Все исчезает вокруг. Остается только боль и страх, что ядовитыми волнами пронзает все тело.
– Такое зрелище, – вздох сожаления, – ладно, где эта дрянь? – кто-то трясет меня за плечи, а я шиплю.
Удар по лицу. Понимаю, что не первый, но ничего не могу сделать.
– То, что ты колешь. Где оно? – пытаюсь разглядеть за пятнами что-то перед лицом, но не получается, меня трясут за плечи. – Я сейчас перестану играть в рыцаря и останешься одна. Лекарство где?!
Лекарство. Цепляюсь за это слово, сжимая пальцы на чем-то твердом и прохладном. Облизнув губы, пытаюсь вернуть себе дыхание. Медленный вдох. Я дома. Выдох. У меня есть голос.
– Коробка, – выдавливаю из себя, – на холодильнике.
Успокаивающая прохлада исчезает и возвращается через целую вечность. Пальцы сдирают ткань с плеча, вгоняя иглу в мышцу. Словно железная рука сжимает меня, прижимая к чему-то крепкому, а я лишь чувствую, как судороги замедляются под действием транквилизатора.
– А теперь спать, – чей-то голос раздается над ухом, но я чувствую лишь, как сознание ускользает.
Так странно. Я не слышу его сердца.
Три года назад
Жжет. Ощущение того, что кожа сейчас просто слезет от давящего жара. Я горю? Но тогда почему это только рука и лицо? Облизнув пересохшие губы, отворачиваюсь от источника. Пошевелить рукой нет сил. Чувствую, что дернулся лишь палец.
Какой-то отвратительный писк проникает в голову, а я пытаюсь открыть глаза.
– О,