Например, когда на меня снизошло решение переехать в Петербург, он стал называться именно так. «Вообще-то тогда уж правильно говорить Санкт-Петербург», – поправил меня отчим-филолог. «Может быть, но вот ты же называешь маму не Верой, а Леличкой?». Он улыбнулся, поймав мою мысль.
Город на Неве был для меня рыцарем, моим защитником, сильным, смелым, искренним другом-поклонником. Я проживала там красивый опыт, чуть театральные истории, проживала свою свободу-одиночество и одновременно никогда не чувствовала себя покинутой, потому что город смотрел то синими, то серыми глазами – небесными и речными, обнимал меня ветром и всегда баловал удивительными встречами, счастливыми обстоятельствами… А в последние недели жизни там превратился вдруг в Питер, более расслабленный и несовершенный – парадный пиджак остался висеть на спинке стула. Эти дворы-колодцы, заваленные снегом тротуары, эта вечно невозможная удивительная погода… И пальто моего бойфренда, которое он купил в каком-то дизайнерском магазинчике, приехав ко мне в гости: почти белогвардейский китель, только портной, видимо, был легким человеком, не занудничал, следуя и без того очень вольной выкройке. В этом особый питерский шик: жить небрежно и стильно, расслабленно и с безупречной осанкой. Из воздыхателя мой город превратился для меня в интеллигентного хулигана, с которым у меня, хорошей дерзкой девочки, своя неразрывная связь…
Потом была Прага – незнакомая летом, многообещающая в начале осени, щемяще-любимая Пражка накануне моего отъезда в Индию. И наконец, Prague – потому что я часто говорила о ней с европейцами. Вот так, бывает, влюбишься и ездишь всем по ушам со своими чувствами, а окружающие потом еще вечность не могут забыть имя твоего драгоценного. Это про мою Prague, в которой и Карлов мост, и готическая живопись, и вечерняя романтика, и я, европейская женщина, завтракаю в кофейне… Гордая прекрасная Prague, про которую даже не могу рассказать в точности так, как ее ощущаю… Просто – в одном предложении: я прилетела к ней (и к ней тоже, да!) тремя самолетами из Индии и ни секунды не пожалела, что поменяла море на холодные камни ее мостовых.
Индия, еще, конечно, Индия… В крайний раз бОльшая часть поездки пришлась на Гокарну, Гокарночку – рыбацкую деревню со всем ее уютом, трогательной наивностью, детской хитростью и одновременно чистосердечием местных жителей. Маленькая Гокарночка как Маленькая Разбойница, искренняя и смелая, играющая с ножом и совершенно безопасная. Живущая по своим правилам под палящим солнцем и занявшая свое неприкосновенное место внутри меня. Мне снова – навсегда – есть за что быть ей благодарной.
Китай сначала был просто Китаем – я говорила про него в духе