Феофан Прокопович и историко-литературный процесс первой половины XVIII века. О. М. Буранок

href="#n_200" type="note">[200]. Румынский литературовед Александр Дима, анализируя этапы развития мировой компаративистики, пишет, что «в эпоху классицизма при всей верности традициям античности проявляется всё большая чуткость к собственной оригинальности в сравнении с различными литературными образцами, среди которых многие относились к Средневековью или к непосредственно предшествовавшим ему периодам. <…> XVIII в. с его космополитическими тенденциями значительно содействовал усилению интереса к инонациональным литературам и к разработке обобщающих трудов по истории европейской литературы»[201]. Нельзя не согласиться с А. Дима, что «предметом историкосопоставительных исследований может стать любой жанр и любой вид»[202]. Французский исследователь Эмиль Оман, автор книги «Французская культура в России»[203], активно занимался литературными связями России и Франции. Ещё Феофан Прокопович указывал на необходимость «перенимать» чужое для собственного развития: «Разумный есть и человек и народ, который не стыдится перепимати доброе от других и чуждых; безумный же и смеха достойный, которого своего и худаго отстати, чуждаго же и добраго Припяти не хощет^»[204]. Эту мысль Феофан Прокопович прилагает к делам не только политическим, но и литературным, перечисляя в своём латинском теоретическом труде «De arte poetica» («Поэтическое искусство») великих писателей прошлого, у которых должно учиться мастерству. Феофан Прокопович сам был блестящим переводчиком.

      Пётр I уделял особое внимание распространению в русском обществе переводных книг и изучению иностранных языков. По свидетельству А.К. Нартова, Пётр «надобными языками для России почитал… голландский и немецкий. “А с французами, – говорил он, – не имеем мы дела”»[205], поэтому в петровское время французский язык и, соответственно, французская литература не были популярны в России. Но очень скоро ситуация изменится. С конца 20-х годов XVIII в. появляются сатиры А.Д. Кантемира, образцом для которых были сатиры Н. Буало. Близость Кантемира-сатирика к французскому автору подчеркнёт В.К. Тредиаковский («…лучшими почитаются сатиры, сочиненные по подражанию французским Боаловым»[206]). Сам же Тредиаковский был страстным почитателем французской словесности, слушал лекции в Сорбонне, писал по-французски стихи и много переводил с французского языка и стихами, и прозой. Во многом именно его заслуга, что французские художественные и исторические произведения стали известны и популярны в России. О лингвистических опытах В.К. Тредиаковского интересно пишет И.З. Серман в своём исследовании «Литературное дело Карамзина». Учёный высоко оценивает Тредиаковского-переводчика, который подчас довольно свободно обращался с языком оригинала, решая сложнейшие задачи по вводу новой терминологии в русский язык и собственно изобретая научно-философскую стилистику, соединяя две языковые стихии – церковно-славянскую и русское просторечие, вводя так называемое «веселие», чтобы русскому человеку был доступен и интересен даже язык философского, научного трактата. И.З. Серман солидарен с саратовским исследователем