Доротея проглотила кусок.
– А сколько им лет?
Геза задумалась.
– Теде, пожалуй, около семидесяти, а Хуберту семьдесят четыре или семьдесят пять.
– Кристина, мы в сорок уже думали, что с любовью покончено. А у нас, оказывается, еще полно времени.
Мне эта история показалась очень романтичной.
– И сколько они уже вместе?
– Погоди… Марлен приехала на остров в июне прошлого года, а с августа они вместе путешествуют. Значит, почти год.
Доротея вздохнула:
– Красивая история. И успокаивает душу. Когда-нибудь, Кристина, мы тоже найдем своего Хуберта! Выпьем за это!
Мы торжественно чокнулись кружками с кофе.
Вопрос Доротеи: «А где, собственно говоря, Хайнц?» – вернул меня из романтического настроения на землю.
– Господи, Марлен взяла его с собой в пивную, это было час назад. Надеюсь, там все в порядке.
Я резко встала. Геза растерянно на меня посмотрела.
– А почему может быть не в порядке? Что с ними?
Доротея безмятежно допила свой кофе.
– С Марлен абсолютно ничего. Кристина не слишком хорошо управляется с папой. Он, я бы сказала, иногда бывает несколько спонтанным.
Гезу это сбило с толку еще больше. Я попыталась ей объяснить:
– Папа не любит ездить, собственно, он и не ездит, во всяком случае, без мамы. Поэтому сейчас слегка переживает. Для него все это внове.
– Переживает – это хорошо, – рассмеялась Доротея. – Геза, не волнуйся, наш Хайнц очень забавный. Мы сейчас пойдем туда и посмотрим. Либо Марлен уже удушила его электрическим проводом, либо он приобрел по меньшей мере восемь новых друзей. Последнее мне кажется более вероятным. Кстати, Кристина, у тебя что-то на ноге.
«Я пью за тебя, Мари…» Голос отца звучал громче, чем у Фрэнка Зандера, чью уличную песенку крутили на радио. «За то, что быыыыыыло…»
Я смотрела на него через открытое окно. Стоя на лестнице, он шпателем заделывал дыру в стене. Услышав, что мы пришли, отец повернулся. Лестница качнулась, у меня перехватило дыхание.
– Мастер, не свались мне тут.
Шкаф в синей робе и с бородой мгновенно оказался рядом и придержал лестницу. Папа улыбнулся ему и оперся рукой о только что зашпатлеванную стенку.
– Как будто я могу свалиться с лестницы! У меня превосходное чувство равновесия, поэтому не волнуйся.
Шкаф скептически посмотрел на него.
– Привет, Кристина, привет, Доротея. Это Онно, электрик. Онно, это моя дочь и Доротея, она с телевидения и будет все здесь красить.
Он провел рукой по лбу, размазав шпатлевку. Его глаза на фоне белой массы казались совсем синими. Доротея завороженно смотрела на него.
– Хайнц, у тебя что-то на лице…
– Так и бывает. – Папа осторожно