Не менее бранчлив и «Акос»; впрочем, здесь также выдвигаются богословские аргументы. Конечно, и на Тайной вечере, и теперь Христос действует вместе с Отцом и Духом, но там «через самого Себе без средства», а теперь через иерея, который является лишь инструментальной («органной») причиной совершения таинства «и образ исполняя точию стоит, яко не о себе глаголя…»[306]. Более того, Христос произнес «приимите, ядите», чтобы ученики поняли, о чем идет речь, а совершил таинство, как одни говорят, либо вообще без словесной формы, «но единою вседержительную властию хотения своего»; либо, как говорят другие, «словесы неизреченными и неудобь глаголемыми…»[307]. Кроме того, если сказано, что даже Сам Христос, совершая таинство, «благодари, благослови, освяти», то как же может совершить его «едиными словесы Господними» без призывания Святого Духа священник? «Почто во всех таинствах глаголеши священника слугу и служителя, обаче в сем и токмо именуеши его Христа без средства?»[308] Не совсем вразумительно, но опровергается и филологический аргумент. «А еже “преложив” приемлется вместо наречия, сиречь вместо еже прелагательно или пременно. Есть бо грамматическое во аттическом диалекте сицевое глаголюще, яко егда есть глагол со причастием прешедшаго времене, причастие тогда вместо наречия приемлется… А елицы суть непричастни еллинскаго диалекта, молчание да понесут…»[309] За сим доказывается, что ни мирским делать поклоны, ни монахам и иереям «снимать шапки» при произнесении «приимите, ядите» не следует, так как они произносятся чисто в повествовательном смысле, «и иногда иная словеса Господня кроме сих вечери тайныя повествуются в церквах Божиих, но не раскрываются тогда иереи и монахи, ниже люди поклоняются»[310]. Разбирается и спорный текст святителя Иоанна Златоуста, о котором уже шла речь выше у Медведева. Точнее, одно только слово из него. Но чтобы сделать разъяснение понятным, пора привести спорный текст целиком:
«Впрочем, уже время приступить к этой страшной трапезе. Приступим же все с надлежащей скромностью и вниманием; никто пусть не будет Иудою, никто пусть не будет злым, никто пусть не скрывает в себе яда, нося одно на устах, а другое в уме. Предстоит Христос и теперь; Кто учредил ту трапезу, Тот же теперь устрояет и эту. Не человек претворяет предложенное в тело и кровь Христову, но Сам распятый за нас Христос. Представляя Его образ, стоит священник, произносящий те слова; а действует сила и благодать Божия. Сие есть тело Мое, сказал Он. Эти слова претворяют предложенное [μεταρρυθμιζει τα προκει μενα], и как то изречение: раститеся и множитеся и наполните землю (Быт. 1: 28), хотя произнесено однажды, но в действительности во все время дает нашей природе силу к деторождению; так и это изречение, произнесенное однажды, с того времени доныне и до Его пришествия делает жертву совершенною на каждой трапезе в церквах»