– Абсолютно, – Маркус чмокнул его в тыльную сторону пястья, но также быстро отстранился, отправляясь к входной двери. – Мне пора. Только не смей снова засыпать, когда уйду, – обулся, выкрикивая напоследок. – Ты понял?
– Да…
Замок защелкнулся, Маркус покинул апартаменты. Хван свалился вниз, отпружинив на матрасе. Он затащил одеяло на кровать и укутался. Солнца на горизонте не было, как и дождя. Погода – что-то среднее меж двух состояний. Лим поднес к лицу книгу, считывая ее название.
Биография повествовала об Оскаре Блэке. С Элизиумом его связывало разве что путешествие, а так писатель проживал в Великой Гарсии. Он был неоднозначно персоной: жену не любил, даже хуже – ощущал к ней отвращение. Чувства не возникли даже, когда та была беременная его детьми. Зато чувства у него были к монстру во плоти – Альфреду Дэну. Альфред – тот еще тщеславный ублюдок, в двадцать первом веке таких называют «сладкими малышами» – содержанка. Однако не грех существовать за чей-то счет, грех – являться конченной тварью. Оскара неоднократно обвиняли в гомосексуальности, что в те времена считалось поводом для каторги, а Альфред, эдакий пройдоха, бегал по улице, разбрасывая по бульварам любовные письма, написанные Блэком. К сожалению, Оскар все-таки попал в тюремное заключение. Отбывание срока усложняли проблемы со здоровьем – он болел сифилисом, которым, по многочисленным мнениям, заразился от мальчика-проститутки. Все те года, что Оскар скитался по событиям, его жена, взявшая себе другую фамилию, поддерживала мужчину материально. Да, он не любил ее и обращался не должным образом, но женщина не смогла бросить горе-писателя. Под финал своего существования он изрек: «Я творил, когда жизнь была мне непонятна, но сейчас, когда ее замысел ясен, творить больше не нужно».
Маркус миновал пост охраны с двумя высокими вышибалами, которые сторожили вход в «Лантану». В свободное время они залипали в телефон или разговаривали о политике. Маркус направлялся в сторону крематория: спускался на цокольный этаж, в подвал. Опираясь одним каблуком о стену и сложив руки, его уже ждала Реналь – родом из Великой Гарсии с рыжей, кудрявой гривой и серыми глазами. Она была одной из эскортниц, чья участь отличалась от рутины Хвана – профессия обязывала девушек действовать напрямую, согласно канонам проституции. Увидев Маркуса, леди вышла чуть вперед, ведя его за собой.
– Доброго утра, плейбой, – Реналь усмехнулась.
– Какой из меня плейбой? – они хорошо ладили и были друзьями. За те года, что провели в «Лантане», приятели по несчастью хорошо узнали друг друга. – Я за всю жизнь встречался только с Хваном.
– Один факт того, что вы вместе, обращает тебя плейбоем.
– Я знаю, ты пытаешься сделать комплимент, но у этого слова другое значение.
– Да плевать, – она равнодушно пожала плечами. – Хорошо, что суть уловил.
Стук шпилек отражался от узких стен холла, освещенного тусклыми зеленоватыми лампами. Они проходили мимо десятков дверей, на вид чугунных, с номерными