Хван первым очнулся от анабиоза. Схватил замершего в кошмаре Маркуса за рукав клетчатой рубашки и потащил к двери. Они выбежали на улицу, продолжая пересекать шоссе и авеню. Когда легкие уже болели, а ноги не слушались, все равно продолжали нестись вперед, сквозь парки и здания, улочки и закоулки. Лишь бы максимально отдалиться от того места, проклятого кафе, чертового здания. Попав в очередную узкую щель между строениями, Маркус вдруг сбавил шаг. Ему стало дурно. Он накрыл рот ладонью, но это не помогло. Картина все еще стояла перед очами, а желудок выворачивало наизнанку. Хван мягко постукивал его по спине, борясь с таким же желанием опустошить пищевод под корень. Его трясло, а мышцы сводило. Лим обливался холодным потом и чувствовал боль в темени, пока сердце шумело в ушах. Ему чертовки плохо.
– Ты убил человека, – шепотом произнес Маркус, вытирая рот рукавом. – Ты убил его.
– Мне жаль, – Хван обреченно уронил голову ему за плечо. – Мне очень жаль. Мне жаль, мне чертовски жаль…
Он повторял извинения снова и снова, не понимая, к кому обращался. К убитому ли, его семье или Маркусу, которого заставил быть очевидцем. Может, к вселенной или самому Владыке Солнца. Ужас заполонил их души. Страх и токсины сожаления разъедали изнутри, а слезы валили из глаз водопадами.
эра распустившегося цветка
– Осторожно!
Но Реналь все-равно поскользнулась. Благо, ее успели поймать: Маркус поддерживал под локоть, а Хван ухватил за маленькую ладонь. Гололед покрыл дороги всех улиц, как подобает под Сном Владыки – праздник в разгар зимы, когда год начинает отсчитываться заново. Только для Багрового Элизиума даже маленькие заморозки – редкость. Без лишних бесед, Хван передал Маркусу второй бумажный пакет с продуктами и с легкостью поднял девушку в воздух. Никто не знал о непогоде, потому леди надела ту обувь, которая у нее была – шнурованные монки на каблуке. Она не просила опустить ее обратно – в противном случае попросту не дойдет. Войдя во вкус, Хван пару раз закружился, да так, что кудри Реналь разлетались в стороны, ловя падающие снежинки. Реналь – скромная особа, иначе ее просто не назвать: своим примером для подражания девушка выбрала Одри Модрин.
Одри, хрупкая и элегантная, была бриллиантом Элизиума. Она стала законодательницей моды и иконой стиля, будучи при этом также танцовщицей, фотомоделью и актрисой. Одри отличалась от роковых красоток своей невинностью и легкостью. Она скорее походила на ангела, нежели на настоящего человека. Жизнь до карьеры у Модрин складывалась трудно: ее детство пришлось на Войну и оккупацию. Девочка жила без тепла и пищи, из-за чего сильно исхудала и получила много проблем со здоровьем. Она любила рисовать и выступала с балетными номерами, чтобы собрать немного денег, но это не спасло от анемии, проблем с дыханием и депрессии. В