– Вставать пора, уроды, – Готье, как обычно в их присутствии, был недовольным. Он всегда относился с пренебрежением к этим двоим, особенно – к Хвану, когда тот по неосторожности задал один вопрос, оскорбивший Готье по самое «не хочу». Готье Паскаль – приятный на вид молодой человек, с утонченными чертами и русыми волосами по плечи. Бывало, кто-то решал прокомментировать «отросшие патлы», но замолкал в ту же секунду, стоило Паскалю лишь свирепо глянуть. Готье делал так ненамеренно, просто серьезное лицо и сизые зрачки вкупе с укоризненным молчанием делали свою работу. Незваный гость перевел взгляд на Лима, зажав край покрывала, и скривил лицо в гримасе омерзительности. – Какого хрена ты голый?
– Это мой дом! – Хван, разбуженный так внезапно, был вне себя от ярости. – Как ты тут оказался?
– Дверь научись запирать, дерьмоед.
– Я запер!
– Не так хорошо, раз я здесь, – Готье съязвил ему, но тут же вернул педантичность. – Саманта сказала собраться к двенадцати. Будьте готовы к одиннадцати.
Договорив, он как ни в чем не бывало, пошел к входной двери и сильно ею хлопнул. Готье, кажется, никогда не простит Хвана. Готье являлся правой рукой главы Лантаны, а в ресторане его называли «Администратор». Он стоял на входе, встречал посетителей и провожал внутрь, параллельно с этим подробно докладывая женщине о каждом, его или её перемещении и том, что тот любит на обед. Готье запоминал все: знал наизусть меню, никогда не уточнял имена. Его голова словно карта метрополитена со всеми станциями. В общении он был сдержанным, говорил только по делу, но открытую агрессию проявлял исключительно к Хвану, что крайняя редкость. Саманта дорожила Готье, как ценным человеком, который не предаст и всегда держит голову «на морозе».
– Он ходит сюда как к себе домой, – Хван повернулся к Маркусу, который надевал излюбленную футболку. – Я правда закрыл дверь. Честно. Клянусь своей жизнью. Этот говнюк, что, замки взламывать умеет?
– Ну, – Итон пожал плечами, улыбаясь, – Готье ведь самый приближенный к Саманте. А если так, то есть много деталей, которых мы не знаем. Может, он банки грабил раньше. – Маркус взял со спинки кресла шелковый халат, который переливался лиственно-зеленым, и протянул Хвану. – Оденься.
– Не хочу, – тот категорично отвел его руку в сторону. – Мое жилище – делаю, что пожелаю.
Но Маркус расправил материю, набрасывая ее на плечи Хвана. Ткань за ночь остыла, потому вызвала на коже череду мурашек. Маркус взял Лима за запястье и потянул на себя:
– Надо собираться.
Хван невольно согласился, чуть закатив глаза, и все же поднялся с матраса. Он потопал прямиком