Но, прикоснувшись к ней, ужель забыл,
Кем был ты, друг? Притуплено вниманье.
Подвалы смерти, скупость факелов,
Плевки, насмешки, медленный палач…
А утром – плаха… Вот и докажи,
Что ты святой за дверью преисподней…
Но пара слов для камерных ослов
И золото эскудо – гнёт в калач…
Держи, герой, опорожни кувшин
Кастильского вина за юную свободу!
Пролей гитара звонкий «tarantas»!
Кружитесь, девы, в бисере «fandango»!
Узри, народ, приветствуй и воспой
Рождение погибшего героя!
Всё для тебя: мантильи, веера,
Дробь каблуков, красивая осанка…
Да не увидишь ты вовек препон
В искусстве плутовском, я вижу, кроме
Политики Двора, где ты, мой плут,
Не улизнёшь, лукавствуя, от пут.
Беги же в Индию, куда-нибудь беги…
Найдёшь везде ты их, чьи кошельки туги…
ШТОРА
За окном примитивным офортом
Замер день в первый снег. Не комфортно.
Даже люди и те неподвижны, —
В безмятежности снежной не слышны.
Первый снег, мокрый снег – до болезни, —
Нелюбезный, пустой, бесполезный
В грязном таянье. Солнцу покорный,
Глухо давится, чавкает город,
Бело-серое месиво месит…
Кто бы знал, как меня это бесит!
Этот воздух, сырой и тягучий,
Эти низко плывущие тучи,
Что, цепляясь за острые шпили,
Не просыпали снег, а пролили.
Укротить бы до лёгких морозов
Завоёванный вирусом воздух,
Чтобы выпорхнуть птицей-синицей,
Синий иней поймав на ресницы.
Подчиниться, смириться, остаться,
Через силу смотреть-наслаждаться
И искать в грязном заверте снега
Не пленённого им человека…
Не найти. Но в руке моей – штора.
Принимаю решение скоро:
Ра-а-аз – и то, что меня раздражало,
Как в театре – за шторой пропало.
В КОНЦЕ ИСТОРИИ МИРОВ
Не парадокс ли – осужденьем
Живут людские племена,
Кипя взбесившимся твореньем,
Все времена подняв со дна!..
И в том немало постаравшись,
Предав завещанный огонь,
Им всё равно, когда укажет
Жреца холодная ладонь
Сойти на нет, и в этом действе
Свечей, ножей и черепов
Похоронить, изжить в злодействе
Святую правь священных слов.
Не парадокс ли, что ловушка
(нецеломудренный фантом)
Вгоняет в стопор наши души,
Чтоб сбросить в пропасть их потом?
В несостоятельности плоти,
В неотвратимости пути
Мы опускаемся на взлёте,
Срывая крылья… Впереди —
Обман, верстающийся в купе
С астрономическим числом,
И раб, послушествуя тупо,
Во тьме