Умощены ладошки площадей:
Наждак подошв набил на них мозоли…
Внимая миру творческих людей,
И я хочу душе своей позволить
Под лёгкий дождь, дробящий по зонтам,
Таить стихи, мечтая о гостролях,
Желать блуждать, умышленно отстать
И не держать сознанье на контроле.
Листва умыта чистым янтарём,
Но на тепло скупа в Стокгольме осень,
И, белых луж разбрызгивая хром,
Мы, как листва, пылаем и… не мёрзнем…
Позеленевших бронзовых скульптур
По меньшей мере – рыцарское войско;
Глядит на них мальчишка, зол и хмур,
Не видя в них штампованности плоской…
Иной масштаб у творческих задач:
По возрастам даны нам впечатленья.
Воображай, рисуй, пока горяч,
И превращай в живое привиденья.
Объятый сказкой, тесный Гамла Стан,
Рождающий забавных персонажей,
Внутри твоих артерий опоздать
И не увидеть главного – нестрашно.
Миниатюрный город в пять семей;
Куда не глянь – одна сплошная сцена,
С которой обращаются ко мне
Актёры-призраки…
и… ветерок осенний.
Куда ведёшь меня ты, Гидеон,
Заплесневелым узким коридором
Под звон часов, под гулкий их «дин-дон»? —
На слово скуп, ты жив здесь по сю пору.
С тобой пройду я через караул
Блистательных гвардейцев возле пушек
В большой дворец влиятельных акул,
Чтоб их туфту масонскую послушать.
Я заблужусь, по залам проходя,
Забыв им счёт… Иллюзий не питая,
Поверю ль я, простите, господа,
В необходимость этакого зданья? —
В число картин, каминов и ковров,
Лепнин, мозаик, люстр и гобеленов
И праздный хор приезжих чудаков,
Переводящий значимое – в цены?
Я роль свою, как будто бы, учил,
Что не давалась долгими веками…
Шумит народ, главенствуют мечи,
Бумажный чин законы излагает,
Телеги грохот, рот чеканный шаг,
Кувшины вин, заманчивые взгляды,
Густая речь влюблённых парижан
И лхасских слуг оранжевое стадо.
Схожу, как Зевс, с парадного крыльца
По ступеням индийского гранита…
Но кто я здесь сейчас?.. Похоже, царь,
Решивший путешествовать без свиты…
…………………………
Вооружён простым карандашом,
Изобразил старинный шведский город —
Поэт Сутоцкий, ныне вояжёр,
И ваш слуга, конечно же, покорный.
ДИФИРАМБ ВЕЛИЧАЙШЕМУ ПЛУТУ
Посвящается Франциско Гомесу де Кеведо
Мой дифирамб отчаянному плуту
Мадридских улиц тесных, как шкафы,
Заваленные грязным барахлом
Ростовщиков с овечьими носами.
Барочный