Я немедленно отыскал самый глухой угол в универовской библиотеке, взял невпопад какие-то методички и вывел напыщенным слогом: «До пятницы! Боже мой, это же целая вечность! Как жалко, что у Вас так много дел! О, Елена Владимировна! Какая все-таки прекрасная у нас с Вами профессиональная стезя!»
«О да, Ванечка, это так!» – сей же миг написала мне преподаватель. – Я тоже счастлива курировать вашу научную деятельность!»
«Елена Владимировна! До пятницы – это слишком долго! Мы могли бы заняться моими рефератами завтра! Или сегодня вечером! О, если бы это было возможно!»
«Терпение, мой друг! Языкознание не терпит суеты».
Пятница!.. Уму непостижимо, как дотерпел вообще до вторника и как оставался корректным с Боженой, которая, мне показалась, становилась слишком задумчивой и встревоженной для юной беззаботной студенточки. Я сказал девушке, что хочу с первой же сессии войти в число лучших, и потому мы сейчас будем видеться нечасто. Божена прониклась моей сугубо учебной озабоченностью и сказала, что тоже начинает основательно готовиться к экзаменам. Еще и похвалила меня. Попросила только, чтобы я ей звонил каждый вечер и чтобы хотя бы два раза в неделю мы все-таки с ней ходили куда-нибудь. До окончания сессии. Ну, а потом, имелось в виду, снова каждый божий день держаться за руки и смотреть друг другу в глаза. Мы, кстати, с ней уже целуемся – губы в губы, как и положено влюбленным парню и девчонке. Мне понравилось с ней целоваться. А в последнюю нашу встречу Божена, пригнув к себе мою шею, прошептала в ухо: «Я буду твоей… скоро… не торопи только…» И убежала, полагая, наверное, что я воспарил под небеса на крыльях счастья и любви.
Ах, Божена! Тебя-то я как раз не торопил. Но в ту минуту, пусть и не под самые небеса взлетая, от земли все-таки оторвался.
Итак, во вторник я мечтал увидеть Елену Владимировну. Это казалось проблематичным, ведь занятий у нее с нами не было. Вдруг мне пришла божественная эсэсмэска: «Сегодня вечером на кафедре. Как обычно. Жду вас, Ванечка».
Опущу еще несколько нежных смс-сообщений, которыми мы обменялись в течение дня. В седьмом часу я вышел из укрытия, устроенного, ясное дело, в библиотеке, где, кстати, два часа с воодушевлением занимался зубрежкой, и понес себя уверенным шагом на кафедру русского языка.
Елена Владимировна была не одна, и в первый миг я почувствовал разочарование. Ничего не подозревающая коллега Елены Соболь, женщина послебальзаковского возраста, очень долго и нудно собиралась домой.
– Вот, Татьяна Петровна, один из лучших моих студентов.
Каким естественным был ее спокойный голос! Как легко и натурально она держала себя! Что за чудесная женщина!
– Я тоже обратила на вас внимание, – сказала мне Татьяна Петровна. – У вас есть все, чтобы заявить о себе с первой же сессии. Если, конечно,