Спустя ещё какое-то время снова звонит тётушка. «Ты пойми, я ведь не просто так именно тебе доверила редактировать мой бестселлер, – важным тоном сообщает она, – Ты очень хорошо пишешь. Я твои книжки все прочла от корки до корки». И тут я вспомнила, что пару лет назад отправляла тёте несколько своих книжек. Тогда особой реакции не последовало. Прочла, значит, всё-таки? «Тебе понравились мои книги?» – спрашиваю. «В том-то и дело, что нет, – отвечает тётушка, – но оторваться не могла».
Дни шли своим чередом, тётя присылала мне какие-то обрывки своих воспоминаний, раскиданные по времени (то что-то из детства, то из юности), и я, как жонглёр, пыталась перебрасывать их туда-сюда, чтобы составить из этого мало-мальски складный текст.
«Алло! Лена! Ты куда пропала? Почему не отвечаешь на мои звонки? – проявляется снова в один из дней моя заполошная тётя. Разговор обещает быть напряжённым. Ведь моим настоящим именем тётя называет меня крайне редко, – Ты что – раздумала мне помогать в работе над мемуарами?» «Нет, что ты, – успокаиваю я её, – я никуда не пропала. Я просто пропустила, видимо, какие-то из твоих звонков. Может, в ванной комнате была». «Тебе понравились мои истории? – тут же смягчившись, спрашивает немного кокетливо тётушка, – Грустные, но с юмором, всё же, да?» «Какие именно истории?» – уточняю. «Ну, про то, как я сама впервые ходила отдавать туфли в ремонт или как я узнала, кто такие евреи. А ещё про парня из Америки, которого чуть не побили во время фестиваля молодёжи, узнав, какая у него, простого рабочего, большая зарплата». «Что-то я не припомню, чтобы ты мне присылала вот именно эти истории», – говорю. Сама же абсолютно уверена, что не читала ничего такого. «Ну как же!» – снова сердится тётушка и рассказывает мне несколько случаев из своей жизни – ярких, смешных и, в то же время, грустных. «А-ха-ха-ха-ха!» – не могу я удержаться от смеха, когда тётя завершает очередную историю. «И вот я прихожу к бабушке со сжатыми от злости кулаками и с ушами, величиной с лопухи и бордового цвета, потому что мне их надрала соседка-еврейка, и цежу сквозь зубы: «Теперь-то я знаю, кто такие евреи, и почему их так все ненавидят!» А бабушка отвечает, что уши – это ерунда, и что евреи Христа распяли, хотя он сам был еврей, а вот это уже совсем никуда не годится». «Постой, – успокаиваюсь я, отсмеявшись, – но ты мне вот это, про красные уши, не писала точно, я бы запомнила». «Н-ну, это очень личное». «Так, а что такое, по-твоему, мемуары? Это ведь и есть личная история. А ты во всех эпизодах оставляешь лишь начало и финал, а подробности, в которых самый смак, опускаешь». «Ох, – вздыхает тётя, – в этом вся и проблема. Я не знаю, что делать дальше». «Как – что, – удивляюсь я, – продолжать писать». «Но там осталось такое,