– Привет, папа!
– Прыгай в машину.
– Серьезно? Но я всегда возвращаюсь из школы пешком, это будет странно выглядеть.
– Хюго, делай, что говорю. Иначе привлечешь к себе еще больше внимания. Твои приятели ведь уже увидели, что я здесь.
Но его старший десятилетний сын медлил. Наконец решился, поддавшись не столько отцовским уговорам, сколько голосу здравого смысла. Забрался на заднее сиденье рядом с Расмусом и пригнулся, чтобы не слишком бросаться в глаза.
На полпути от дома начались вопросы.
– Зачем, папа?
– Сейчас я вам этого объяснить не могу.
– Сначала ты отвозишь нас в свой офис, потом оттуда в школу. А теперь еще и решил забрать нас на машине.
– Да, Хюго, просто сегодня так надо.
– А если я тебе не верю? Что-то ведь наверняка случилось, если ты вдруг озаботился нашей безопасностью.
Это был Хюго, который в прошлом году прервал их семейный завтрак, потому что почувствовал опасность, о которой, по мнению родителей, ничего не должен был знать. Хюго, который отказывался разговаривать с отцом, после того как тот внедрился в сеть торговцев людьми из Северной Африки, вместо того чтобы вернуться домой, как обещал.
Его старший сын, который знал и понимал так много.
Пит Хоффман съехал на обочину и остановил машину.
– Хюго…
На этот раз ситуация вынуждала его лгать детям в глаза.
– Хюго, я клянусь тебе – никакой опасности. Ничего не случилось. Тем не менее я прошу вас не говорить об этом маме. Я хочу сделать ей сюрприз, и вы мне в этом поможете. Именно поэтому сегодня я забираю вас из школы.
– Что за сюрприз?
– Узнаешь в свое время. Потерпи немного.
На лужайке за домом Зофия смонтировала пляжный зонт – как-никак тридцать градусов. Оба старших брата наперегонки поспешили к коляске с Луизой и налили себе по стакану сока со льдом.
Хоффман озирался и не замечал ничего подозрительного. Это было хорошо. Если он не видел Ника с Хуаном, значит, их не видела и Зофия, и те, кто мог им угрожать. Он сделал знак в воздухе, разрешая телохранителям разойтись до следующего звонка. Поцеловал жену, как всегда два раза, и тоже направился к коляске. Наконец подошла и его очередь подержать на руках Луизу.
Луиза – на этом настоял сам Хоффман. Равно как и на букве Z в ее имени – так же, как у мамы. Дочь зевала, хватая Пита за указательный палец, и казалась ему не вполне реальной. Будто он нашел ее случайно и теперь с минуты на минуту ждал, что кто-то тронет его за плечо и скажет: «Неужели ты не понимаешь, что только вообразил себе все это? Она ничто, ты держишь воздух».
Пит поцеловал дочь в лоб – два раза, как и ее маму.
Щеки такие надутые и такие нежные.
Потом осторожно коснулся пальцами