Качает головой.
– То, что из тебя уже льется кровь в определенные дни, не делает тебя взрослой, – терпеливо объясняет он. – Ты еще многого не понимаешь в жизни. И совсем не знаешь меня. И если узнаешь ближе – ужаснешься. Просто потому, что многие вещи ты пока не готова понять. И принять – тем более. Ты еще девочка, а девочкам не место в моей спальне. Мне нужна женщина. Для взаимного удовольствия. А чтобы бережно держать за ручку и утирать сопли – мне хватает сестер. И… Мария, ты обязательно найдешь свое счастье. Чуть позже… – он замолкает ненадолго, рассчитывая, что она сейчас сама все поймет и уйдет. Но Мария не уходит. – Все, пошла отсюда, – Сигваль кивает ей.
Мария обиженно поджимает губы и смотрит на отца, ища поддержки.
Но отец не поддержит сейчас, он только качает головой.
И Мария, наконец, подчиняется.
Зал пустеет.
Только они вчетвером.
– Ублюдок! – злобно шипит Каролине сквозь зубы. – Ты унизил меня при всех!
Сигваль снова морщится, отталкивает ее от себя и сам отступает на шаг.
– Нет, – говорит холодно. – Ты сделала это сама.
Каролине неудержимо трясет, кажется, она готова убить его.
– Потому, что я пришла сама?! Я верила тебе! Я…
– Нет, – прерывает Сигваль. – Не потому. Я никогда не бываю против, если женщина сама проявляет инициативу. Если она хочет получить удовольствие и узнать меня получше – это отлично. Я только за. Тем более, если она так охуительно прекрасна!
Сигваль ухмыляется, окидывая Каролине сальным оценивающим взглядом. Она действительно невероятно хороша, ей нет равных при дворе. Но сейчас, она так некрасиво жалко краснеет, бледнеет под его взглядом, ее губы дрожат.
– Я хочу дать тебе совет, Лине, на будущее, – ровно и тихо говорит Сигваль, так, что, пожалуй, за десяток шагов уже не слышно. – На тот случай, когда ты все же найдешь себе подходящего человека в мужья, – держи язык за зубами. По крайней мере, до свадьбы. А лучше – всегда. Потому, что это, блядь, пиздец! Если ты, блядь, уже в первую ночь так выносишь мозг, то мне даже страшно представить, что будет дальше. Никогда, ни при каких обстоятельствах, а уж тем более в первый раз, не начинай рассказывать, как ты все отлично понимаешь, какая ты проницательная, разумная, и сейчас прямо всем расскажешь, как надо поступить. Потому, что ты не понимаешь нихуя. От тебя никто не ждет этого понимания. Да, блядь, сдалось оно мне? Все, что было нужно, это вовремя заткнуться. Особенно, когда тебя вежливо просят. А уж когда просят невежливо – тем более. И не лезть своими куриными мозгами и куриными лапами незнакомому человеку в душу. Не копаться там. И не рассказывать, как человек без твоего ценного мнения всю жизнь был неправ. Тебе понятно?
– Ты ублюдок! – Каролине белеет, словно сейчас упадет в обморок, у нее почти истерика. – Что такого я сказала тебе? Что я сделала? Я всего лишь спросила, что за сука так разукрасила тебя? Какой тварью надо быть, чтобы вытворять такое?! Ты просто больной урод! Да мне стало страшно! А если ты решишь сделать такое со мной?! Она хотела выжечь тебе сердце? Ты хотел умереть? Что это? Ты ненормальный! Я,