– Я проведу тебя на базар, царевич, – поклонился Лабар, – но не сочти за грубость, если я решусь возразить тебе сейчас. Никто на базаре не примет тебя за простого человека! Посмотри, как дорого ты одет, и посмотри на меня, простого слугу.
Эшиа поглядел на Лабара и рассмеялся.
– Но почему же? Ты одет в белое, и я одет в белое. Из цветных шелков на мне только накидка и шарф. Вот что мы сделаем: ты надень мой шарф, и мою накидку, и те драгоценности, которыми я себя украсил. А я возьму твой белый полотняный платок и прикрою им лицо.
– Я не могу, царевич!..
– А вот я еще интереснее придумал! – совсем развеселился Эшиа. – Ты будешь в этот день – царевич. А я слуга, сопровождающий гостя. Так ведь будет намного веселее и интереснее.
– Если царь Ямайн узнает…
Эшиа прижал палец к его губам.
– Не узнает, мой милый Лабар.
Лабар так удивился его словам и действиям, что забылся и, отбросив всякие приличия, посмотрел Эшиа в лицо. Глаза у него были небесно-синие и такие большие, что Эшиа на миг засмотрелся в них.
– Решено? Идем, – сказал он и стащил с головы платок.
Синий головной шарф удивительно сочетался с глазами Лабара, и Эшиа залюбовался юношей. Может быть, день не будет настолько испорчен навязанным сопровождением. По крайней мере, Лабар был красив, знал голод и был достаточно дерзок, чтобы царю Эшиа понравилось и дальше провоцировать его.
Так они и вышли из дворца: Лабар, расправивший плечи под чужими одеждами, гордый, как служанка на маскараде, и усмехающийся царевич Эшиа в белых одеждах, семенящий за ним как подобает слуге. Лабар поспешил скорее вывести царевича с царского двора, подальше от посторонних глаз, и узкими переулками вывел к большой площади, бурлящей людьми, как бескрайнее море.
– Базар, – сказал Лабар и снова показал рукой направление. – Ты уверен, царевич?
– Я тверд в намерениях, – хмыкнул Эшиа. – Иди вперед, Лабар, и забудь на время называть меня царевичем. Для тебя я Эшиа. Или «Эй, ты!».
Лабар закрыл лицо руками, но Эшиа успел заметить мелькнувшую на смуглом лице улыбку.
Что за чудо восточный базар! Неописуемое полотно человеческой жизни. И в каждой стране, в каждом городе полотно это написано особыми красками, выткано в своей самобытной манере на гобелене жизни царства. Воистину, если хочешь узнать, чем живет народ, загляни сперва на базарную площадь, вот там и увидишь все как на ладони. Так и в стране Ямайн базар был сердцем города, раскинувшись на огромной площади между царским дворцом и белым храмом Ар-Лахада, как огромное озеро, в которое стекались шумные реки-улицы со всех сторон. У узких арочных пролетов, соединяющих дома по окраинам улиц, сидели нищие с протянутыми руками и музыканты, перебирающие струны сифара. Прохожие давали им деньги, или