– У-у-ууу.
– Сейчас папа хлеба тебе принесет, – сказала она и подошла ближе к печи, надеясь все же увидеть банника. Вдруг в дымоходе раздался гулкий шорох, уханье сменилось криком и из печи прямо ей под ноги вывалился черный комок. Девочка взвизгнула и выбежала из бани, захлопнув дверь.
– Дед! Дед там домовой, я его видела! Выскочил из печки, черный весь! – кинулась она к деду, возившемуся на веранде с дровами.
– Батюшки! – перекрестился дед. – Сашка! Хлеб неси давай! – крикнул он в хату и побежал к бане. Аня вприпрыжку – за ним.
– Аня, ну и где домовой? – подошел к печке дед, разведя руками. – нет никого, – посмотрел он кругом. В бане было плохо с проводкой, свет хоть и горел, но тускло и с перебоями. – Смотри-ка, весь пол в саже, – присмотрелся дед.
– Он сначала завыл, потом как выскочит прямо на меня! – выпалила девочка. – Я и убежала, не знаю, куда он тут мог деться, – сказала она и посмотрела на лавку. Под нее тянулся черный след. – Деда, он под лавкой!
Матвей пригляделся – под лавкой в углу чернел комок. Он отодвинул ее, и они с внучкой молча переглянулись. Между кадушкой и стеной барахталось, ухая, какое-то существо.
– Батя, я хлеб принес! – в баню с фонарем забежал Саша. – Нашли банника?
– Да вот он, свети сюда! – крикнула девочка, показывая в угол. Белый луч фонаря выхватил из полумрака банника. Он забился в свете и взмахнул крылом, издав резкий крик.
– Батя, а банники летают? – спросил Саша.
– Да кто ж их знает, – склонился над «духом» дед. – Да нет, какой это банник! Это же сова! – хлопнул он себя по колену. – Стало быть, пока баней-то мы не пользовались, на зимовку она в трубе поселилась. Или залетела сюда, раненая – видите, крыло одно поджимает. – рассматривал птицу Матвей.
– Что с ней делать-то будем? Спасать животину надо, – сказал Саша.
– А что делать. Сейчас в дом возьмем, пусть отогреется. А там в питомник пристроим – у нас тут есть такой рядом с деревней, где птиц выхаживают, – ответил дед.
Саша подошел к сове и покрошил перед ней хлебные крошки. Аня засмеялась:
– Папа, ты бы ей еще соль насыпал! Это же сова, она мышей ест!
– Да, дочка, не зря свои книжки читаешь, – почесал голову отец. – Ну, да с голодухи ей и крошки нормально!
– Ты это, хлеб-то впечь положи да заслонкой притвори, – сказал Матвей, заворачивая сову в тряпку. – Кто их разберет, духов этих : то ли есть, то ли нет!
– Усть, – протяжно выдала птица.
Дунай
Все спали.
А я не спал.
Линялая, штопаная Дуняшей не раз, моя подстилка, набитая остюками, колола бока. Но лучше лежать на ней, чем мордой в луже перед будкой, сбитой наспех Демьяном.
– Так пойдет, шо кобелине надо – шоб хвост не мерз, а у него и так вон – шерстяки сколько, – гремя инструментами, басил хозяин. – Вентиляция тебе будет, барбос, – потрепал он тогда меня по голове и подтолкнул в корявенькую будку ладонью под зад. То ли я его тогда еще не наел, то ли пятерня у Демьяна