и напрочь непонятная страна.
У нас под Лугой временная дача.
Там я твержу воздушные стихи,
Не зная, что они судьбу мне обозначат
И в горле твердые комки.
Квартира с отдельным входом и старыми бумагами
«Там, в тех краях, где хромоножка-Муза…»
Там, в тех краях, где хромоножка-Муза
Пятнадцатый троллейбус ждет – все слякоть, все душа.
И я не знаю, что на свете хуже:
Жить, не высовываясь, или жизнью грохоча.
«Эта квартира похожа скорее на площадь…»
Эта квартира похожа скорее на площадь
Где-нибудь в Луге, с коровьей лепешкой газон.
Валенки двух фонарей, и, к примеру, как мощи,
Тайно-старинный вокзал с колокольным таким потолком.
«Неровная кичка и детство…»
Неровная кичка и детство
На самом верху антресоли ветров.
Полна и гранита, и перца
Башка. Голубиковый ров.
То жилы, то тропки, то, кроме
Разводов – совсем ничего.
Возня над разводом
И схватки в подкорке.
Запомни: всего ничего,
С осадком земли эти корки,
И шмотки, и глаз баловство.
И горше, чем съехавший мускул
Скулы, заигравшей не в лад,
То ряхи, то слезы, то выколбень русский
Глаза мне, глаза теребят.
Глаза мне твои глазами
Никак до конца не обнять.
Все сами мы, сами мы, са…
Миндаль в землю впился глазами.
И что это за наказанье —
Не это продольное зданье,
А спящий в плюще особняк?
«Лето. Гром. Только звуку неймется попасть…»
Лето. Гром. Только звуку неймется попасть
Прямо в разные цели.
Только речка не слушает этих посулов.
Гром гремит разноцветной посудой.
Там, внутри, где расклад
На века совершался в граненом зрачке косогора:
До татар, до Романовых, до Калиты и Малюты.
От него и пошли наше рабство, покорность,
Разымчивость женского тела,
Тугодумство души, скорострельные наши глаза,
Хитрованные речи, погляды, покатые плечи
Да язык золотой, да заливистый свет
Да любовь и злодейство за двадцать четыре часа.
Несравненная тройка, истории в лоб поломойка,
А потом еще много страниц, на которых черты лица.
«Мы переполнены руками…»
Мы переполнены руками,
Как был снаружи Дмитровский собор.
Как на живот беременный – на камень
Народ клал руки и тогдашний княжий двор.
«Голь ощущения – от этой русской крови…»
Голь ощущения – от этой русской крови,
Которая нам выдалась, как боль,
Лепечущая, что вчера с любовью
К нам улицы людские – на убой.
«И вот из глубины грудины…»
И