– От всей души желаю удачи, – усмехнулся Джон, – она вам понадобится.
Но лишь с уходом от дел у меня появились время и охота в конце концов последовать его совету. Итоги, едва ли стоящие внимания, оказались все же поучительными для меня лично – хотя бы показав мне, что даже правдивая история должна быть изложена так, чтобы развлечь читателя. Сознавая непреложность этого правила, я отверг Джонову манеру, напечатав всего два рассказа, и в кратком письме, посланном добрейшему доктору вскоре после того, сердечно просил простить меня за насмешки, которым подвергал написанное им. Он ответил скоро и по существу:
Не нужно извинений, мой друг. Гонорары давным-давно оправдали Вас – и все еще оправдывают, невзирая на мои протесты. Д. Х. В.
Поскольку Джон вновь посетил мои мысли, я бы хотел воспользоваться случаем и обратиться к одному раздражающему меня обстоятельству. Мне сделалось известно, что моего бывшего помощника недавно выставили в неверном свете и сочинители пьес, и так называемые детективные романисты. Эти лица сомнительной репутации, чьи имена не заслуживают быть упомянутыми здесь, попытались изобразить его этаким нескладным, недалеким глупцом. Ничто не отстоит дальше от действительности. Самая мысль, что я обременил бы себя неумным спутником, может быть забавной в театральном представлении, но мне подобные намеки видятся грубым оскорблением в мой и Джона адрес. Не исключено, что некое ошибочное мнение о нем могло возникнуть из его писаний, так как он всегда щедро преувеличивал мои способности, говоря с чрезвычайной скромностью о своих собственных изрядных свойствах. Однако человек, с которым я работал, выказывал зоркую проницательность и природную изобретательность, бесценные для наших разысканий. Я не отрицаю его неумения порой сделать очевидный вывод или избрать наилучший ход действий, но ум редко изменял ему в том, что касается суждений и заключений. Вдобавок мне было отрадно проводить дни своей молодости в обществе того, кто умел разглядеть приключение за самым обыкновенным делом и с непременным юмором, спокойствием и преданностью снисходил до странностей своего зачастую нелегкого в общении друга. Словом, если знатоки всерьез задались целью выбрать глупейшего из нас, то не подлежит сомнению, что позором должен быть покрыт я, и никто иной.
В заключение следует отметить, что ностальгическое чувство, сохраняемое читающей публикой к моей квартире на Бейкер-стрит, во мне отсутствует. Меня уже не тянет в хитросплетение лондонских улиц, и я не скучаю по лабиринтам трущоб, населенных людьми с преступными наклонностями. Кроме того, моя жизнь здесь, в Сассексе, более не сводится к приятному безделью, и дни мои большей частью проходят либо в тиши кабинета, либо с работящими существами, населяющими мою