– Почему ответственность должна ложиться на нее? – спросил я. – Она явно не причастна к вашим семейным неурядицам. Она все же только учительница музыки.
– Нет-нет, не только, сэр. Я боюсь, что она – женщина опасных убеждений.
– Опасных убеждений?
– Да. Они опасны для тех, кто отчаянно ищет надежды и подвержен вздорным вымыслам.
– И ваша жена относится к этой категории людей?
– К сожалению, относится, мистер Холмс. Энн всегда была чрезмерно восприимчивой, доверчивой женщиной. Как будто бы она родилась чувствовать и переживать острее других. В этом ее великая сила и великая слабость; распознав в ней это тонкое свойство, человек с дурными намерениями может легко им воспользоваться, что и сделала мадам Ширмер. Конечно, я долго не сознавал этого – до последних дней я был, по сути, слеп.
Видите ли, был ничем не примечательный вечер. По обыкновению, мы с Энн мирно ужинали; едва притронувшись к еде, она поднялась из-за стола и пошла играть в мансарду – это тоже стало обыкновенным явлением. Но потом произошло кое-что еще. В этот день – в подарок за преодоление некоторых трудностей, связанных с банковским счетом, – один из моих клиентов прислал мне в контору дорогую бутылку вина кометы[2]. За ужином я думал удивить им Энн, но, как я сказал, она быстро ушла из-за стола, и я не успел сходить за бутылкой. Я решил отнести вино к ней. С бутылкой и двумя бокалами в руках я поднялся по лестнице в мансарду. К тому времени она уже начала играть, и звуки гармоники – необычайно низкие, монотонные и долгие – проникали внутрь меня.
Когда я приблизился к чердачной двери, бокалы, которые я нес, задрожали и ушам стало больно. При этом я все слышал. Она не исполняла музыкальное произведение и не предавалась опытам с инструментом. Нет, то был продуманный ритуал, сэр, какое-то нечестивое заклинание. Я говорю заклинание из-за того, чту услышал вслед за этим: голос моей жены, почти такой же низкий, как музыка, которую она играла.
– Надо ли понимать, что услышанное вами не было пением?
– Молю Бога, чтобы было, мистер Холмс. Но я могу вас заверить – она разговаривала. Я не разобрал большей части ее слов, но услышанного оказалось достаточно – я ужаснулся.
«Я тут, Джеймс, – сказала она. – Грейс, иди ко мне. Я тут. Где вы прячетесь? Я хочу увидеть вас снова…»
Я поднял руку, заставив его замолчать.
– Мистер Келлер, честное слово, мое терпение имеет пределы и на большее его не хватит. Пытаясь добавить красок в свое повествование, вы неоднократно сбивались, откладывая рассказ о том