Князь Ито же никогда не старался держать свою буйную натуру под контролем. В те времена, когда он тоже участвовал в охотах, он как бы ненароком отправлял на тот свет и встречных крестьян, и кого-то из челяди.
Ведь может такое быть, что склонность к насилию ради насилия выродилась в Шиме в падучую болезнь? Наверное, может. Нага убивал когда-то за деньги, но никогда не получал от этого удовольствия. Это был его талант, то, что он умел делать хорошо и быстро. Он и делал это, стараясь закончить процесс насколько можно скорее. Его жертвы почти никогда не мучились, может, даже не успевали испытать боль и испугаться.
Из размышлений Нагу вывел голос Дондо. Правитель встал со своего кресла, спустился к ним и возвышался сейчас над телом юноши, большой и сильный мужчина. Он сказал:
– Бедный мальчик! Теперь всё встало на свои места. Он ведь болен, у него ум за разум, наверное, заходит, вот и говорит что попало. Сен Гар перестарался, когда отправил вас сюда. Вы можете идти куда хотите, кроме как в сторону Красного города. Хотите, оставайтесь здесь, хотите – на запад, хотите – в Сатыш. Вы свободны! Эй, помогите им, отнесите мальца к врачу!
Несколько сердобольных людей взяли Мунку за плечи и за ноги, подняли и понесли. Толпа расступалась, пропуская их к выходу из зала. Многие сочувственно качали головами и желали здоровья. Молодой человек уже успел открыть глаза, и теперь непонимающе смотрел снизу вверх, не делая ни малейших попыток вырваться, и по-прежнему молчал.
Нага низко поклонился, выдавил какие-то слова благодарности мудрости Дондо и поспешил вслед за Мунку. «Бедный принц! Бедный принц!», – неустанно повторял про себя наёмник.
II
Лекарь Ган Жун долго осматривал Мунку, сгибал и разгибал его руки и ноги, внимательно осматривал глаза и язык. Он раздел юношу, исследовал каждый его старый шрам и свежие ссадины и царапины. По ходу осмотра врач что-то бормотал себе под нос, цокал языком и качал головой.
Нага внимательно следил за ним, пытаясь что-нибудь уяснить из неясных междометий и отдельных слов, которые доносились до него. Островитянин повидал в своей жизни много разных врачевателей, плохих и хороших, дорогих и дешёвых, пользовавших вельмож и простой люд. Ган Жун явно принадлежал к разряду хороших врачей, увлечённых своим ремеслом.
Он принимал больных в своём доме, в квартале зажиточных горожан, однако у его дверей толпились самые разные люди. Обстановка в комнате была простой, но добротной, орудия лежали на чистой льняной тряпице и сверкали холодно и хищно. Помещение наполнял свет солнца, льющийся из большого