Стряхнуть с души, в бессмертие поверив.
Весенний лес – как высохший скелет
Огромной рыбы, проглотившей берег,
Круги вокруг последнего блина
И сомкнутое, как ладони, небо.
И пузырьки воздушные со дна…
Всё – память. Словно мёртвому плацебо.
Денежное дерево
Упавший лист покажется мне странным,
хоть все на месте: жилки, черешок…
А дворничиха, жаворонок ранний,
зевая, запихнет его в мешок,
и не заметит (вот стальные нервы!) —
Что на листе, сквозь золото и медь,
виднеется: «500, примерно, евро.»
И подпись: «Клиффорд Саймак.»
О – хре – неть!
Путешественник
Пароход, как водный «лисапет»,
Шлёпает по речке лихо плицами.
В палубах с потерянными лицами
Бродят пассажиры. Спит рассвет.
Суднышко с веснушками-заклёпками
Колесит вовсю, свистит, как рак.
А на мне костюм бумажно-хлопковый,
Бескозырка с надписью «Моряк».
Ни к чему нам знать причины-следствия.
Лоцман знает мели. Курс к звезде.
В долгое земное путешествие
Мы идём по утренней воде.
Человек и природа
Взрослея, креветки вылазят из устаревших шкур.
Осьминоги показывают рыболовам ловко сплетённые кукиши:
ничего вам не светит, мол. Но светятся абажур-
ы медуз в жутковатой пучине тутошней.
Летают по небу птицы, китовьи стада
бродят по водам штормящим, как лошади посуху.
Становится вредной воздушно-морская среда.
Наскальное деревце корчится высохшим посохом.
Дельфины приходят на берег: пора умирать,
хоть сколько их поливай водой из ведра.
Существование моря невидимо невыносимо.
Ядрами закидала его Хи… Чур меня! – Фукусима.
И только человечеству всё это как-то по хе…
Как слону дробина. Или – об стенку горох при царе Горохе.
Мутирует, миллионноголовая гидра, от эпохи к эпохе,
теряя последнего разума жалкие крохи.
Ветка персика
В животе у неё порхают цветистые бабочки,
В голове так и рыскают плодовитые тараканы.
Внутренний мир упакован в блестящие тряпочки
В броских наклейках: «желательно трогать руками».
Вольно ей быть раскрепощённой и ветреной, и
Каждое утро прощаться с морщинками старыми.
Она вырастает на несколько сантиметриков,
Чтобы парить невесомо над грешными тротуарами.
Созданы мастерски губы для ласки, и бёдра заманчивы.
Клюнув на вызов природы – кто сроду не ошибался-то?
Брачные игры. Брутальные пляшут тушканчики,
Грубо прикинувшись нежными снежными барсами.
Ветер, как пёс беспризорный, бежит вслед за нею и ластится.
Колени