Почему я был таким наивным? Ведь было мне уже 27 лет, я много чего видел и испытал. Трудно сказать… Но и сейчас, став значительно старше, я зачастую после очередной нанесенной мне обиды мечтаю выйти на улицу, чтобы встретить большого начальника, который накажет незаслуженно унизивших меня чиновников…
В тот день ни один космонавт на одноименную аллею не вышел. И тогда я почему-то поехал в Дом кино на Васильевской улице. Машинально произнес на проходной, что у меня личное письмо первому секретарю правления Союза кинематографистов СССР Льву Александровичу Кулиджанову. Был немедленно пропущен. Зашел в ресторан, заказал самый популярный здесь салат из маргеланской редьки и двести граммов водки. Уже заканчивая свой неожиданный обед, увидел в соседнем кресле забытый кем-то справочник Союза кинематографистов СССР. Механически открыл эту замечательную книгу, начал читать и наткнулся на домашний адрес выдающегося актера Михаила Андреевича Глузского.
Дальше я делал все как во сне.
Запомнил адрес, дошел до «Белорусской», спустился в метро и поехал на станцию «Аэропорт», в районе которой, как и многие другие известные кинематографисты, жил Михаил Глузский.
До сих пор не понимаю, почему поехал именно к нему. Видимо, Глузский своими ролями внушил мне стойкое ощущение, что он основателен, честен и порядочен.
Приехал, отыскал дом, зашел в подъезд, поднялся по лестнице, позвонил.
Открыла пожилая женщина, как я потом узнал, супруга Глузского, Екатерина Павловна.
– Михаил Андреевич дома?
– Дома.
– Можно с ним поговорить?
– Можно, проходите.
Вышел Михаил Андреевич.
Я начал сбивчиво рассказывать ему про курсы, про Богомолова, про вопиющую несправедливость…
Глузский внимательно слушал, а потом сказал: «Ну поехали».
Я думаю, сейчас таких людей уже нет. Пытаюсь поставить себя на его место – кто-то сегодня звонит мне в дверь, рассказывает какую-то слезливую историю, просит помочь… Не уверен, что я бы сказал этому человеку: «Ну поехали». Наверняка захотел бы его аккуратно, без скандала, выпроводить…
Мы вышли на улицу. Напротив подъезда был сеточный гараж, из которого Глузский вывел свои «Жигули», и мы поехали в Госкино. Там он попросил меня подождать и вошел в здание. Вернулся через полчаса растерянный, в глаза мне не смотрит.
– Ну что там, Михаил Андреевич?
– Не могу ничего сказать, но вам лучше поехать домой. На курсы вас не примут.
– Потому что я еврей?
– Вы сами все понимаете. Поверьте, мне очень стыдно из-за всей этой истории.
Я поблагодарил Михаила Андреевича и попросил его еще об одной услуге – заказать мне прямо сейчас пропуск в Госкино.
Глузский скептически покачал головой:
– Хотите пробиться к Богомолову? Не советую. Он вас, во-первых, не примет, а во-вторых, даже если вам и удастся его повидать, скажет такое, что нанесет вам глубокую психологическую