Но кто такой великий человек, герой или политический лидер? Т. Карлейль считал, что трудно ответить на этот вопрос: «В истории всякой великой эпохи самый важный факт представляет то, каким образом люди относятся к появлению среди них великого человека. Инстинкт всегда подсказывал, что в нем есть что-то божественное. Но должно ли считать его богом или пророком или кем вообще должно считать его?» [222, с. 38]. Мыслитель убежден, что «грубой и большой ошибкой было считать великого человека богом». «Да и к герою теперь уже не относятся как к богу среди подобных ему людей, но как к Богом вдохновленному человеку, как к пророку» [222, с. 38].
Герой, по мнению Т. Карлейля, должен отличаться от простых людей набором определенных личностных качеств и характеристик. Наклонности или задатки великого человека, героя присутствуют в каждой личности. Мера их проявления зависит от определенных обстоятельств: времени и социально-политической ситуации в обществе. Героизм в человеке можно воспитать или развить те наклонности, которые способствуют развитию героических личностных качеств. Задача общества – стремиться к тому, чтобы воспитать как можно больше великих людей. Они помогут спасти мир.
Главная, основная особенность всякого великого человека в том, что он велик, – считал Т. Карлейль. Он подчеркивал, что «великое сердце, ясный, глубоко проникающий глаз: все в этом, без них человек, работая в какой угодно сфере, не может достигнуть ни малейшего успеха» [222, с. 67]. Однако природа не создает великих людей, как вообще всех людей, по одному и тому же шаблону. Каждый герой или лидер имеет свои специфические качества или черты, отличающие их друг от друга.
Важная черта великого человека – искренность. «Искренность, – писал мыслитель, – глубокая, великая, подлинная искренность составляет первую характерную черту великого человека, проявляющего тем или иным образом свой героизм. Не та искренность, которая называет сама себя искреннею; о нет, это в действительности очень жалкое дело: пустая, тщеславная сознательная искренность, чаще всего вполне самодовольная. Искренность великого человека – другого рода: он не может говорить о ней, он не знает ее: мало того, я допускаю даже, что он склонен обвинять себя в неискренности, ибо какой человек может прожить день изо дня, строго следуя закону истины? Нет, великий человек не хвастает тем, что он искренен, далеко нет; быть может, он даже не спрашивает себя, искренен ли он; я сказал