– Господи, что это? – воскликнула мисс Мартин.
– Мой портсигар, – сказала Гарриет. – Я думала, что потеряла его. Теперь вспоминаю: у меня не было карманов, и я сунула его в рукав. В конце концов, должна же быть польза от этих рукавов.
– Ох, мои под конец триместра превращаются в склад грязных платков. Когда в комоде не остается ни одного чистого, скаут выворачивает рукава моей мантии. Самая обширная коллекция насчитывала двадцать две штуки – правда, у меня тогда неделю был жуткий насморк. Ужасно антисанитарная одежда. А вот ваша шапочка. Капюшон оставьте здесь – потом за ним вернетесь. Что вы сегодня делали? Я вас почти не видела.
И снова Гарриет совсем уже было собралась рассказать о неприятном рисунке – и снова сдержалась. Зачем делать из мухи слона? Зачем думать о такой ерунде? Она пересказала свою беседу с мисс Гильярд.
– О, это ее конек! – воскликнула мисс Мартин. – Ее сервиз, как сказала бы миссис Гэмп[72]. Конечно, мужчины не любят, когда их щелкают по носу, но кто же это любит? По-моему, с их стороны очень благородно было пустить нас в свой драгоценный университет. Столетиями они были здесь хозяевами и повелителями, им нужно время, чтобы свыкнуться с переменами. Да что там, мужчине нужны долгие месяцы, чтобы смириться с новой шляпкой жены! И как раз когда она собирается отдать ее старьевщику, он говорит: “Какая на тебе милая шляпка, где ты ее купила?” А она отвечает: “Дорогой Генри, я купила ее в прошлом году, и ты сказал, что я в ней выгляжу как обезьяна шарманщика”. Мой зять каждый раз так делает, и сестра просто сходит с ума от злости.
Они поднялись по ступенькам часовни.
В конце концов все получилось неплохо. Совсем не так, как она ожидала. Конечно, грустно сознавать, что она выросла из дружбы с Мэри Стоукс, и немного утомительно, что сама Мэри этого не понимает. Гарриет давно заметила, что не может лучше относиться к людям только потому, что он заболели или умерли, – или потому, что когда-то они очень ей нравились. Некоторые счастливцы проходят по жизни, так и не сделав подобного открытия, это обычно называется “душевность”. Но все же есть старые друзья, которых приятно было повидать, – декан, например, или Фиби Такер. И все удивительно хорошо к ней отнеслись. Конечно, некоторые любопытствовали и задавали глупые вопросы про “этого Уимзи”, но явно не со зла. За исключением мисс Гильярд, но в ней всегда было что-то немного извращенное, неуютное.
Пока машина ехала по Чилтерн-Хиллс, Гарриет, улыбаясь, вспоминала свой прощальный разговор с деканом и казначеем.
– Напишите нам поскорее новую книгу! И помните, что, если в Шрусбери произойдет преступление, мы позовем вас его расследовать.
– Хорошо, – сказала Гарриет, – телеграфируйте, когда найдете в кладовой изуродованный труп. И пусть мисс Бартон хорошенечко полюбуется останками, чтобы она меньше протестовала, когда преступница понесет наказание.
А что, если они правда найдут труп в кладовой? То-то