С двигателем Витька справился за три дня. Монотонная работа железной щеткой ему как раз очень нравилась. Она успокаивала нервы и навевала сон. Через три дня двигатель заблестел, и Витька устроил себе день отдыха. Он закрылся в сарае, натянул гамак, раздвинул доски в потолке и весь день следил за облаками. На следующий день, в пятницу, Витька собирался заняться колесами.
Утром же, взглянув на календарь, Витька чуть не прикусил со злобы язык – пятница в этом августе выпала на тринадцатое число. Пятница, тринадцатое, – что может быть хуже?!
Витька загрустил и решил весь неудачный день провести дома, не вставая с дивана. В такой день фамильная неудачливость могла сыграть скверную шутку, лучше с ней не заигрывать. И Витька просидел бы дома всю пятницу, но как назло его мать взяла отгул и затеяла уборку, а выбор между уборкой дома и работой над мотоциклом в сарае, пусть и в пятницу, тринадцатого, был сделан Витькой в пользу последней. Витька соорудил себе тормозок из хлеба с сыром и отправился в сарай, чтобы заняться колесами.
С передним колесом Витька справился легко и без всяких приключений. Это Витьку ободрило. Он работал, посвистывал и от улучшающегося настроения даже что-то напевал. Со вторым колесом все тоже получилось. Витька накачал его и тоже пристроил в угол. Он испытывал некоторую гордость оттого, что справился с колесами самостоятельно. Поэтому он взял карандаш и самостоятельно поставил на Генкиной схеме ремонта очередной плюс.
После чего Витька решил устроить «перекур». Он достал из пакета тормозок, уселся на верстак и стал жевать бутерброды.
Расправившись с едой, Витька попытался встать с верстака, но… что-то плотно держало его сзади. Витька обернулся, но ничего не обнаружил. Он просто сидел на самом краю верстака и все.
Он попробовал встать еще раз. С тем же успехом.
Витька испугался. Он огляделся вокруг и вдруг, к своему ужасу, увидел под верстаком расплющенный пузырек из-под суперклея, которым, как известно, можно склеить даже двух слонов.
– Мама! – громко вскрикнул Витька. – Мама!
Витька испугался по-настоящему. Он представил, что скажет отец. Он представил, что скажет мать, и ему немедленно захотелось умереть. Не сходя с места. Хотя с места он и так не мог сойти. Голова закружилась. Это она, подумал Витька. Фамильная неудачливость. Она снова его достала. И на сей раз, похоже, по-крупному. Ему даже почудился какой-то ядовитый хитрый смешок, как будто неудачливость материализовалась в большую крысу, которая теперь пряталась в щели и издевалась над несчастным Витькой, приклеившимся к верстаку.
Витька дернулся. Джинсы затрещали, но выдержали. Встать не удалось. Витька рванулся сильнее, но лишь сделал себе больно. Да и вообще, двигаться было больно – клей пропитал джинсу и даже впитался в кожу. Влип, подумал Витька. В прямом и переносном смысле. Однако надо было как-то себя спасать!
Первое, что пришло Витьке в голову, – покричать. Позвать на помощь. Но Витька