– Шалом, Арье, надеюсь, что у тебя все хорошо, – Левав говорил на хорошем иврите, который я понимал с большим трудом. – Я завтра улетаю в Вашингтон, но рядом со мной стоит молодой психиатр – оле хадаш из России. Он ищет место для истаклюта и удивительно хорошо знает русский. (Хохочет над собственной шуткой.) Возьми его к себе, и договоритесь сами. Ты еще помнишь русский? – спросил он, посмеиваясь и передавая трубку мне.
Я не услышал ответ Левитина и дрожащей рукой прижал переданную трубку телефона к уху. Набрав полную грудь воздуха, я застыл в ожидании чего-то невероятного. Наконец трубка заговорила по-русски шипящим противным голосом.
– Шалом, у вас уже есть временная лицензия? – спросил грубовато и без предисловия д-р Левитин.
– Да, конечно, есть, – ответил я не своим голосом.
– И сколько времени вы в стране? – продолжал допрос доктор.
– Уже полгода.
– А как иврит?
– Окончил ульпан, но до хорошего далеко.
– А почему нас знакомит Левав, причем здесь он? – раздражался Левитин.
– Меня с Левавом познакомила общая знакомая, – ответил я, не вдаваясь в подробности. – Что-то с ним не так?
Ему казалось, что он достаточно известная в Израиле личность и не нуждается в посредниках, а русскоговорящие психиатры просто обязаны слышать и знать д-ра Левитина. А тут какой-то Левав вдруг знакомит нас. Я, конечно, не мог думать об этом во время нашего первого разговора, но при последующем знакомстве Левитин сам мне объяснил причину своего недовольства. Однако он быстро совладал с собой:
– Нет-нет, ничего. Приезжайте послезавтра в «Эйтаним», в отделение «алеф», и захватите все свои документы. Найдете больницу?
– Надеюсь, что найду. Спасибо.
– Тогда до встречи.
Я был рад, что этот разговор закончился приглашением в «Эйтаним», и испытывал признательность Ицхаку за его участие, хотя не мог ее выразить красивыми словами. Я повторял, как мне казалось, с глуповатой улыбкой «тода раба, раба» и «thank you so much». Ицхак все понял и после чашки кофе растаял в толпе гостей столицы.
Нам суждено было встретиться еще не раз. Тремя годами позже мы столкнулись нос к носу в пригороде Вашингтона. Языковых проблем уже не было. Обнимались, как старые друзья. Ицхак организовал мне приглашение на работу в Колумбийский университет Нью-Йорка, в отделе профессорa Мирны Вейцман на очень хороших условиях. Однако мне пришлось отказаться от ее приглашения. Мирна хотела заключить со мной договор на пять лет, а я был готов на один-два года. Наш младший сын Изя призывался в армию, и мы с женой не могли оставить его одного. В последние годы д-р Левав вернулся в Иерусалим, работает советником по научным исследованиям Министерства здравоохранения. Иногда мы разговариваем по телефону и обмениваемся своими книгами и статьями.
Больница