Последнее упоминание о верной слуге Их Величеств Анне Степановне Демидовой в дневнике Государыни приходится на 3 июля (20 июня) 1918 года: «Перед ужином М[ария] и Нюта помыли мне голову».[226]
В ночь с 16 на 17 июля 1918 года А. С. Демидова была разбужена доктором Е. С. Боткиным, который сообщил ей об угрозе нападения на дом. Анна Степановна разбудила Великих Княжон, а уже кто-то из них (вероятнее всего, Татьяна Николаевна), в свою очередь, разбудил Августейших Родителей, которым сообщили о происходящем.
Несмотря на предупреждение Я. М. Юровского не брать с собой никаких вещей, узники всё же ослушались и прихватили ничего не значащую мелочь, в числе которой находились предметы первой необходимости, могущие им пригодиться на случай возможной дороги.
Почти всем участникам и соучастникам этого убийства наиболее запомнился тот факт, что, шествуя к месту своей гибели, А. С. Демидова несла две большие подушки. (Оказавшись в комнате убийства, она одну из них подложит под спину больного Наследника, усаженного в последние минуты своей жизни на стул, «любезно» принесённый Г. П. Никулиным.) А вот вторая подушка так и останется у неё в руках и на небольшое время продлит её агонию. Но, как покажет ход всех дальнейших событий, именно на долю Анны Степановны Демидовой выпала наиболее мученическая смерть.
Вспоминает цареубийца М. А. Медведев (Кудрин):
«Редеет пелена дыма и пыли. Яков Михайлович предлагает мне с Ермаковым, как представителям ЧК и Красной Армии, засвидетельствовать смерть каждого члена царской семьи. Вдруг из правого угла комнаты, где зашевелилась подушка, женский, радостный крик:
– Слава богу! Меня бог спас!
Шатаясь, поднимается уцелевшая горничная: она прикрылась подушками, в пуху которых увязли пули. У латышей уже расстреляны все патроны, тогда двое с винтовками подходят к ней через лежащие тела и штыками прикалывают горничную».[227]
Ещё один убийца – А. Г. Кабанов – в своём письме к М. М. Медведеву[228] описывает гибель Анны Степановны с ещё более страшными подробностями:
«Фрельна лежала на полу ещё живая. Когда я вбежал в помещение казни, я крикнул, чтобы немедленно прекратили стрельбу, а живых докончили штыками, но к этому времени [в] живых остались только Алексей и Фрельна. Один из товарищей в грудь фрельны стал вонзать штык американской винтовки “Винчестер”, штык вроде кинжала, но тупой и грудь не пронзил, а фрельна ухватилась обеими руками за штык и стала кричать…»[229]
Его рассказ существенно дополняют воспоминания ещё одного соучастника убийства – караульного наружной охраны А. А. Стрекотина:
«Стрелять в них было уже нельзя, так как двери все внутри здания были раскрыты, тогда тов. ЕРМАКОВ видя, что держу в руках винтовку со штыком, предложил мне доколоть этих ещё оставшихся живыми. Я отказался, тогда он взял у меня из рук винтовку и начал их докалывать. Это был самый ужасный момент их смерти. Они долго не умирали, кричали, стонали, передёргивались. В особенности