В этот же день Государь записал в дневнике:
«(…) Дом хороший, чистый. Нам были отведены четыре большие комнаты: спальня угловая, уборная, рядом столовая с окнами в садик и с видом на низменную часть города и, наконец, просторная зала с аркою без дверей. Долго не могли раскладывать своих вещей, так как комиссар, комендант и караульный офицер всё не успевали приступить к осмотру сундуков. А осмотр потом был подобный таможенному, такой строгий, вплоть до последнего пузырька походной аптечки Аликс. Это меня взорвало, и я резко высказал своё мнение комиссару. К 9 час. [ам], наконец, устроились. Обедали в 4¼ из гостиницы, а после приборки закусили с чаем. Разместились след. [ующим] образом: Аликс, Мария и я втроём в спальне, уборная общая, в столовой – Н[юта] Демидова, в зале – Боткин, Чемодуров и Седнев».[213]
Находясь на положении арестованной в доме Ипатьева, Анна Степановна выполняла не только свои непосредственные обязанности по обслуживанию Государыни и уходу за Её гардеробом, но и сопровождала Великую Княжну Марию Николаевну во время её коротких прогулок по садику дома Ипатьева. Так, в Пасхальной открытке от 2 мая 1918 года, адресованной в Тобольск на имя Великой Княжны Ольги Николаевны, Мария Николаевна писала:
«Христос Воскресе!
Трижды горячо Тебя, Душку, целую. Здоровье сегодня получше, но лежу. Другие часок гуляли в крошечном садике и были очень довольны. Бочка привезла воду, т[ак] ч[то] Папа может иметь ванну до обеда в 9 л[итров].
Покачалась с Нютой на американской качели,[214] гуляла с Папой взад и вперёд. Мама лежит сегодня на койке, немного лучше, но голова и сердце болит…»[215]
Помимо того, что на плечи А. С. Демидовой свалилось множество всякого рода работы, она, к тому же, ещё и помогала Государыне отправлять письма Её постоянным корреспондентам. Ибо обе они полагали, что письма, написанные горничной, могут быть подвергнуты не столь тщательной перлюстрации, нежели письма Государыни.[216] В свою очередь, это обстоятельство нашло своё отражение в дневнике Государыни за 3 мая 1918 года в несколько зашифрованном виде: «(…) С. 28 п.к. н. Н.».[217] Что на самом деле означает, что А. В. Сыробоярскому[218] была отправлена почтовая карточка за № 28, написанная Нютой.
9 мая (26 апреля) 1918 года Государыня отметила, что: «Мария и Нюта мыли мои волосы».[219]
А 10 мая, заступивший на дежурство в качестве представителя Уральского Облсовета Б. В. Дидковский, отобрал под расписки все крупные суммы денег, имевшиеся на руках у слуг, в числе коих оказалась и А. С. Демидова, у которой было изъято более полутора тысяч рублей.