– Что там? Что со мной? – спросила я медсестру Лену, говорившую по-русски и явно сочувствующую мне.
– У вас сильный отек легких.
Тут же стали вливать разные препараты. Очень хотелось пить, но дали лишь тряпочку пососать, смоченную в воде… Пить нельзя.
Прошло еще два часа. Я поняла, что меня сейчас повезут в реанимационную палату, и очень испугалась.
– Я боюсь, там я умру, здесь вас вон сколько.
– Не бойтесь, – успокаивала медсестра. – Там на одну сестричку два пациента всего – за вами будет хороший уход.
Мне показалось, что я как-то сползла с каталки, и подтянулась на локтях, чтобы лечь удобнее на подушку. В то же мгновение та же тяжелая темнота, тянущая в страшную глубину, накрыла меня, и монитор снова запищал, извещая очередную остановку сердца.
Открыв глаза, будто вернувшись из дальнего путешествия, безучастная ко всему происходящему, я увидела ту же реанимационную бригаду, лицо полуживой дочери и медсестру, в растерянности повторявшую: «Why? No reason!!!»
Они спасали, но сами не знали отчего. И удивлялись, почему снова плохо, когда все должно быть хорошо, нет причины к смерти. Наверное, мне не пришел срок улетать с земли. Ангел-хранитель дважды возвращал меня назад. Но радости я не испытывала, как не испытывала вообще никаких чувств.
Потом я буду вспоминать свое состояние и удивляться. Мое страдающее сердце волновал лишь один вопрос: где он, почему до сих пор не пришел?
Измученная дочь лежала на кушетке, теперь приводили в сознание ее. Нервное потрясение оказалось непосильным для молодого организма.
Не дав нам попрощаться, каталку со мной быстро покатили в лифт.
Палата, действительно, оказалась большая, с огромным окном во всю стену. Кровать удобная, с мягкой периной. Изголовье было слегка приподнято, чтобы лежалось комфортно.
Снова руки обмотали проводами, монитор тихонько заурчал, измеряя в равные промежутки кровяное давление. Вставили катетер, а в нос трубку с кислородом, дышать стало легче. Я находилась между явью и сном. Зуб болел нудно и противно, пришлось выпросить таблетку.
Очнувшись в очередной раз от засыпания, я позвонила домой, было уже 9-30 вечера.
– Мамочка, как ты себя чувствуешь? – закричала в трубку дочь. – Я боялась тебе звонить, вдруг ты спишь.
– Не плачь, все нормально, Будем надеяться, что все плохое кончилось. А он звонил? – не услышав ничего нового, поинтересовалась я.
Да, звонил дважды, сказал, что не нашел нас и простоял у госпиталя до восьми вечера. Очень просил, чтобы ты позвонила, когда проснешься.
Я положила трубку. Значит, звонил. Где ж ты потерялся, милый ты мой? Госпиталь не джунгли, и приемный покой один. Ну, ладно.
Набрала его номер, выслушала уже известную информацию и, пожелав спокойной ночи, с тяжелым сердцем, полным обиды и непонимания, положила трубку.
Утром